На летном поле появились грузовая и легковая автомашины, направлявшиеся к нам. Из легковой машины вышли пять офицеров, из грузовой два солдата вытащили стулья. Нас пригласили сесть. Это приглашение было сделано в очень вежливой форме, с улыбками и поклонами. Сесть мы отказались, и я сразу спросил:
— Когда вы думаете сдаваться?
Старший из офицеров, майор, ответил:
— Я не имею полномочий вести переговоры о капитуляции, такие переговоры нужно вести с начальником аэродрома. Он в штабе и ждет вас.
Как поступить? Отказаться — будет бой, и он обязательно перекинется на порт, а положение нашего десанта тяжелое. Пойти — рискованно, однако смысл есть. Так просто, сразу они нас не убьют, а в ходе переговоров можно найти какой-то выход.
В штаб пошли десять человек. Отряд под командованием Героя Советского Союза мичмана Александра Никандрова остался на месте. По дороге к штабу японские офицеры вежливо информировали нас о мощности своей обороны. Мы понимали, что это психологический шаг. Хотелось повернуть обратно. Уж лучше бой. По крайней мере все ясно, а тут неизвестно, что выкинут самураи, когда мы окажемся в штабе.
Двух разведчиков я оставил для связи на улице, а восемь человек вошли в кабинет начальника аэродрома. Там было десятка два офицеров. Мы вежливо поприветствовали друг друга, сели, и переговоры начались. Мгновенно пропали улыбки на лицах японских офицеров, а начальник аэродрома, полковник, сурово спросил:
— Где наши офицеры?
Что я мог ответить? Только так:
— У нас на корабле, ведут переговоры.
— Надеюсь, они в безопасности?
— Безусловно, все делается добровольно, — спокойно заверил я. — Мы пришли узнать, когда вы будете сдаваться в плен.
Полковник встал, а за ним вскочили и остальные офицеры:
— Сдаваться в плен мы не имеем права, и нет оснований вести эти разговоры, по крайней мере до тех пор, пока наше командование не вернется с вашего корабля. Я принял решение до возвращения нашего командования задержать вас как заложников, а солдаты, которые высадились вместе с вами, пусть немедленно покинут аэродром, иначе все будут уничтожены.
Я взглянул на своих товарищей, и мне стало ясно, что они готовы к решительным действиям. Японские офицеры напряженно ждали ответа. Но почему же, объявив заложниками, полковник не приказал нас разоружить? Значит, он боялся, боялся смерти. И я сказал:
— Пожалуй, мы готовы умереть. Но только после вас.
Тем временем Иван Гузненков открыл окно, показывая жестом, что тут можно прыгнуть. Андрей Пшеничных подошел к двери, закрыл ее на ключ и положил его в карман, а у двери встал с автоматом Владимир Оляшев. Дмитрий Соколов подошел вплотную к полковнику, а Семен Агафонов стал легонько, не торопясь, подбрасывать гранату, будто это детская игрушка. Японцы все время следили за гранатой и чуть вздрагивали. В глазах у них был страх. Полковник попросил перейти к переговорам.