Она подчеркнула последнее слово с не совсем понятным для Евсеева значением.
– Здесь в советские времена такой клубок закручивался… И фарцовщики, и валютчики, и проститутки… И оргии в номерах устраивались, и драки. У нас даже свой пикет милиции был. Но я-то уже в восемьдесят пятом пришла…
– Ну может, слухи ходили, старые работники могли рассказывать, как шпиона какого-нибудь арестовали? – спросил лейтенант. – Аресты по линии госбезопасности были?
– А, вон оно что… Шпионы? – Лицо дамы вытянулось. – Нет, шпионов не помню. Да в те времена про это и не распространялись… Мы все подписки давали… Если что – головы не сносишь…
Она снова повернулась к компьютеру.
Увы, самая старая книга учета проживающих в «Интуристе» датировалась 92-м годом. Евсеев продолжал рассеянно листать пожелтевшие страницы. Почему злополучная встреча не состоялась в 92-м? Насколько все тогда было бы проще…
– Немножко опоздали, молодой человек. Мы буквально месяц назад уничтожили книги за предыдущее десятилетие, а также все счета, накладные… Официально срок хранения – десять лет, но оно так и лежало в подвале. А тут демонтаж, переезд, вот и пожгли все…
Дама говорила, не отрывая взгляда от монитора компьютера и бойко щелкая клавишами.
– А у вас сохранились адреса или телефоны горничных, которые работали в шестидесятых-семидесятых? – спросил Евсеев.
Она пожала плечами.
– Вряд ли… Хотя… Семеновна! – вдруг зычно крикнула она в пространство.
Из-за пластиковых перегородок, разделявших временное прибежище администрации гостиницы, послышалось:
– Ну что?
– Колмогорову помнишь? На пенсию провожали в двухтысячном?..
– Ну.
– Она с какого года работала? С шестьдесят седьмого?
– С шестьдесят девятого. А кто это там интересуется?
– Неважно. Найди мне ее личное дело.
– Да где ж я его сейчас найду?!
– Ищи, ищи, дело серьезное! Тут от наших кураторов человек пришел. Посмотри в синем мешке у выхода!
На одной из страниц книги учета Евсеев увидел фамилию известного французского актера, который провел четыре дня в том же 89-м номере, где была найдена кассета.
Через десять минут над перегородкой показалась чья-то пухлая, в красных пятнах, рука с перевязанной тесьмой папкой.
– Это Колмогорова, держи.
Дама взяла папку и раскрыла ее. На первой странице Евсеев увидел фото симпатичной девушки с ямочками на щеках.
* * *
…Спустя два часа, покинув пропахшую кошачьей мочой квартирку в Малом Гнездниковском, Евсеев забрел в первый попавшийся пивной павильон и спросил бутылку минералки из холодильника. Залпом осушил два стакана. Симпатичная девушка из шестьдесят девятого года, жизнелюбивая хохотушка, счастливая обладательница «блатной» работы в самой «блатной» гостинице страны, превратилась в 2002-м в одинокую подагрическую фурию, полусумасшедшую любительницу кошек. Она помнила только, что у Клаудии Кардинале были три «сиамки», что Лайза Минелли ни на одни гастроли не выезжала без своего «сибиряка» по кличке Хосе, что Карел Готт, напротив, терпеть не мог разную живность… И – все. Ни о каких арестах она не помнила, а о жильцах 89-го номера – и подавно.