Я спала довольно плохо. Синячищи под глазами – тому подтверждение. Хорошо ещё, что это мне к лицу – к этому выводу я прихожу, разглядывая себя в зеркале и расчёсывая локоны (совсем золотистые сегодня утром), перед тем как отправиться на урок пения.
Я прихожу на целых полчаса раньше и не могу удержаться от смеха, когда вижу, что две подружки из нашей компании уже тут как тут. Мы внимательно оглядываем друг друга, и Анаис, одобрительно присвистнув, кивает на моё синее платье и прелестный передник. Сама она по торжественному случаю напялила праздничный фартук, красный, вышитый белыми нитками (в нём она кажется ещё бледнее), и тщательно уложила волосы в высокую причёску с завитками, почти падающими на лоб. Новый пояс чуть не до смерти стягивает ей талию. Она по-дружески замечает, что я плохо выгляжу, но я отвечаю, что усталый вид мне к лицу. Прибегает Мари Белом, как всегда шальная и взъерошенная. Она тоже постаралась, но вырядилась как на похороны. Кружевной воротничок с рюшками из крепа придаёт ей вид ошалевшего Пьеро в чёрном – и при этом она такая милашка со своими бархатными глазами и простодушным растерянным лицом. Двойняшки Жобер по своему обыкновению приходят вместе, они не кокетливы, во всяком случае, до нас им далеко; как всегда, они будут строить из себя паинек, а потом злословить. Мы греемся, сгрудившись у печки, и заранее вышучиваем красавца Антонена. Внимание, вот и он… Шум голосов и смех слышатся всё ближе, и в дверях появляется мадемуазель Сержан, за ней – неотразимый Рабастан.
Он поистине великолепен! На нём меховая шапка, и из-под пальто выглядывает тёмно-синий костюм. Картинно поздоровавшись, Рабастан разоблачается. Пиджак украшает роскошная шарлаховая хризантема; зеленовато-серый с белыми переплетёнными кольцами галстук – просто загляденье, его явно тщательно и долго завязывали перед зеркалом. Мы тут же благопристойно строимся, незаметно разглаживая малейшие складочки на блузках. Мари Белом веселится от всей души, ей не удаётся сдержать смешок, и она тут же испуганно замирает. Мадемуазель Сержан грозно хмурит брови. Она сердится. Войдя в класс, она первым долгом посмотрела на меня: голову даю на отсечение, что её обожаемая Эме всё-всё ей рассказывает! Я упрямо твержу себе, что Эме не стоит того, чтобы из-за неё горевать, но убедить себя не могу.
– Девушки, – блеет Рабастан, – не передаст ли мне кто-нибудь учебник?
Дылда Анаис, чтобы обратить на себя внимание, быстро протягивает своего «Мармонтеля» и получает в награду преувеличенно-любезное «благодарю». Этот толстяк готов любезничать даже со своим зеркальным шкафом. Впрочем, зеркального шкафа у него нет.