Я отступаю на шаг, смотрю на него исподлобья насупившись, так что он пугается:
– В чём дело? Опять сердишься? Решительно, ты склонна всё драматизировать!
– Зато вы ничего не принимаете всерьёз!
– А тебя?
Он выжидает, но я не шевелюсь.
– Иди же ко мне, глупенькая! Как ты меня мучаешь!
Я молча сажусь к нему на колени, ещё окончательно не успокоившись.
– Клодина! Открой мне один секрет.
– Какой?
– Почему, когда приходится признаться твоему старому мужу-папочке в своих тайных помыслах, ты, дикарка, артачишься, ты стыдлива сверх всякой меры. Боишься показать всему этому импозантному парижскому свету свой зад?
– Наивный вы человек! Я же знаю, что мой зад – упругий, загорелый, гладкий, чего же мне стыдиться? Зато я совсем не уверена в своих тайных мыслях, в том, что они чисты и как будут встречены… А стыдливость свою я употребляю на то, чтобы скрыть свои слабые и некрасивые места.
Нынче утром я застаю Рено в тихом бешенстве. Молча наблюдаю, как он швыряет в огонь скомканные бумаги, внезапно набрасывается на целую кучу брошюр, лежащих у него на столе, и сваливает всю охапку в камин на потрескивающие угли. Потом метким броском отправляет небольшую пепельницу в корзину для бумаг. Достаётся и Эрнесту, за то что не сразу прибежал на зов хозяина: в его адрес летят страшные угрозы. Пожалуй, становится жарко!
Я сажусь, скрестив руки на груди, и жду. Взгляд Рено останавливается на мне, и он смягчается:
– Это ты, лапочка? Я не видел, как ты вошла. Откуда ты?
– От Рези.
– Как же я не догадался?! Дорогая! Прости, что я так расшумелся: я недоволен.
– Я и не подозревала, что вы на такое способны!
– Не смейся… Поди ко мне. Успокой меня. Мне стало кое-что известно о Марселе… Это начинает надоедать… До чего гнусно!
– Да ну?
Я вспоминаю последнее посещение своего пасынка: он в самом деле переходит всякие границы. Из непонятного бахвальства пересказывает мне то, о чём я его не спрашиваю, и, между прочим, излагает подробности одной своей встречи на улице Помп в час, когда из дверей лицея Жансон выходят детишки в синих беретах… В тот день Рези не дала ему досказать свою одиссею; она появилась неожиданно и почти час пыталась покорить его своими взглядами и самыми соблазнительными позами. Наконец устала, сдалась, повернулась ко мне, махнула рукой, словно хотела сказать: «Уф! С меня довольно!». Я рассмеялась, А Марсель (этот свихнувшийся малый далеко не глуп) презрительно усмехнулся.
Впрочем, презрение сменилось нескрываемым любопытством, как только он увидел, что Рези пустила в ход свой арсенал (всё тот же!) и против меня… Демонстрируя неуместную скромность. Марсель удалился.