В ожидании он нервно ерошил себе волосы. Разговор по телефону казался ему бесконечным. Ирэн за все время сказала только «Да», затем: «Я очень огорчена, моя милая», затем снова «Да» и, наконец, повесила трубку.
– К сожалению, моя кузина мадам де Кланс не может приехать.
– Придет ли еще кто-нибудь? – спросил Жан. – Я хотел бы играть только для вас одной.
– Моя кузина прекрасно поет, она должна была петь у меня сегодня.
Жан подошел к камину, чтобы согреть себе руки. Вдруг он быстро повернулся.
– Не знаю почему, – запальчиво заявил он, – но мне было бы неприятно, если бы вы позвали сегодня еще кого-нибудь. Я хотел прийти, чтобы быть наедине с вами, чтобы узнать вас поближе. Все время я только хотел узнать, наконец, ваше настоящее «я», без маски…
В этот момент дверь отворилась, и лакей доложил:
– Завтрак подан!
Проклиная эту внезапную помеху, Жан последовал за Ирэн по коридору. Она шла быстро, так как чувствовала себя очень взволнованной. Это было чувство, похожее на страх, но в то же время, скорее, приятное.
Завтрак был накрыт в маленькой комнате. Их ожидали маленький Карл-Фридрих и дядя Габриэль. Карл шагнул вперед и протянул руку. Жан посмотрел сначала на него, а потом на Ирэн.
– Я жду, – объяснил Карл.
Жан смущенно рассмеялся, взял маленькую ручку и пожал ее.
– Ну, так, – заявил Карл, впиваясь глазами в Жана, – вы выглядите новым.
Это рассмешило Жана.
– Я и есть новый, – сказал он простодушно. – Даже голова у меня новая.
Карл с интересом поднял свое личико.
– Ого! – сказал он. – Мама, ты слышишь?
Ирэн рассмеялась.
– Если я всегда спокойна, – сказала она, слегка вспыхнув, – то мой сын, вы должны признать это, очень непосредственный молодой человек.
Завтрак прошел весело, без всякой принужденности. Жан был радостно возбужден. Все втроем живо обсуждали концерт, на который, как оказалось, дядя Габриэль тоже хотел пойти. Потом заговорили о новом оперном певце, о театрах, о перспективах сезона.
Жан заметил украшенный гербами фарфор и старинное серебро. Графиня должна была быть страшно богата. Он быстро вскинул голову, когда вспомнил, какую брешь пробило его новое платье в его бюджете.
Перешли пить кофе в будуар, и Жан закурил. Тем временем погода испортилась и небо потемнело. Дождевая туча низко повисла в небе, и казалось, что свет просачивается сквозь нее. То там, то здесь, в самых темных местах, проступали неровные золотые полосы. Первый раз в жизни Жан находился в интимной обстановке с дамой из общества, как Ирэн. Он испытывал легкое смущение, видя, как она, откинувшись в своем кресле, закуривала папиросу о крошечную спиртовку. Два перстня блестели на ее пальцах, – один с желтым бриллиантом, другой с крупной жемчужиной. Жан чутко улавливал, что за приветливой холодностью Ирэн скрывается пламя, и это его нервно возбуждало.