– Нашли? – Глаза у Луки зло блеснули. Он все пять лет не переписывался с родными. От матушки изредка приходили письма на зону. Писала, что Бог милостив, что он ему все прегрешения простит, что молится за него денно и нощно. Он не отвечал.
– Рассказывал, что твоя матушка Аксинья – женщина сильная и смелая. Ничего им не дала. Объявила, что с малолетства ты родительский дом покинул и не живешь. Не решились ироды приход обирать, Бога побоялись. – Наташка вздохнула. – Ты можешь, пока жилье не найдешь, вон в той комнатушке располагаться. – Она показала на комнату без окон, где стояла колченогая софа. – Тебе нормально тут будет. Я ночами не прихожу, только вот...
– Что?
– Иногда... эту большую залу, – то, что Наташка называла залой, походило на убогую каморку, где, кроме пружинной кровати, стояли буфетик и стол, – так вот, – продолжала она, чувствовалось, что стесняется говорить, – в общем, от залы я своим старым подругам ключи даю, они клиентов приводят. Но тебя они беспокоить не станут. Ты дверь закрой и спи себе спокойно.
– Сюда? – Лука посмотрел на обшарпанные, никогда не ремонтированные стены, на вылинявшие деревянные подоконники.
– Что удивляешься? Многие еще старше меня. Командированных приводят, кому негде ночевать. А тут, сам понимаешь, и койка, и услуга – все в одном флаконе.
– Не понимаю, при чем тут флакон.
– Реклама у нас теперь такая. Ты там, на зоне, совсем одичал. Вживайся, трудно тебе будет. У нас теперь жизнь другая совсем. Все есть: и жвачка, и бюстгальтеры. – Наташка тяжело вздохнула. – Трусами все переходы завешаны. Только денег на все эти удовольствия маловато. Ну ладно, располагайся. Постельное белье в шифоньере. Водка в буфете. Закуски, извини, нет, не ждала гостей!
Она чмокнула Луку в лоб, словно мать или сестра. И стала приводить себя в порядок с особой тщательностью. Наведя марафет, стала напоминать ту Наташку, у которой они с Гариком брали свои первые уроки секса. Лука даже удивился способности баб перевоплощаться.
– Ну что, нравлюсь? – Заметив, что Лука с восхищением глянул на нее, Наташка, подмигнув, ушла в ночь.
Лука зашел в ветхую ванную комнату, с потрескавшимся потолком, с корытом на расшатанном гвозде. Он долго отмывал сначала проржавевшую ванну, а потом себя. Запах зоны въелся в каждую клеточку. Он не хотел иметь с прошлым ничего общего. Звала новая, другая жизнь, сулившая предприимчивому Луке много благ. Переодевшись в заранее купленную им чистую одежду и выпив стакан водки из Наташкиных запасов, он лег спать.
Проснулся бывший зек от того, что на душе стало неспокойно. Встав с постели, он включил свет и дернул за ручку дверь в комнату, которую Наташка назвала залой. Она оказалась запертой. Немного усилий – и полусгнившее дерево поддалось. В комнате царил беспорядок. На столе наспех собранная закуска, две пустые рюмки и еле початая бутылка водки. На кровати, несколько часов назад заправленной по всей форме, с взбитыми подушками и кружевными подзорами вокруг металлической сетки, посапывало двое одетых мужиков. Возле кровати валялись потертый кейс и портфель. В коридоре на вешалке – куртки, во внутренних карманах водительские удостоверения и командировочные документы, из которых следовало, что мирно спящие мужики – водители-дальнобойщики, следующие из Симферополя в Москву. Ни денег, ни других документов при них он не обнаружил. Разложенная на бумаге закуска говорила о том, что оба здоровяка, выпив по рюмке водки и даже не успев закусить, мгновенно уснули на одной кровати плечом к плечу. Лука взглянул на часы, они показывали три часа ночи. Понюхав пустые рюмки и ничего не обнаружив, Лука заглянул в мусорное ведро. В нем он нашел пустую пачку от незнакомого лекарства. Инструкция прилагалась. Прочитав внимательно, он понял, что это сильнодействующее снотворное.