– Зачем тебе ребенок? Он свяжет тебя по рукам и ногам. Ты не сможешь выйти замуж.
– Глупенький, – целуя волосы любимого, шептала она, – я никогда, никогда не выйду ни за кого. – Пользуясь своей женской силой и его мужской слабостью, она до конца не отпускала его. – Хочу тебя, – стонали ее губы, – пожалуйста, не уходи. Ну что тебе стоит?
– Ну что тебе стоит? – вдруг повторил ее слова безусый юнец Роман. – Пусти меня к себе.
Он шмыгнул под одеяло к девушке.
– Я мужик хоть куда, – борясь с ней в постели, шептал он. – Попробуй, тебе понравится. Пользуйся, пока есть. Ведь я скоро уезжаю с женой в Париж. Ты слышала, дура, в Париж! – Он схватил руку девушки и провел ею у себя в паху.
– Перестань сейчас же! – громко вскрикнула Клава и, оттолкнув юношу, выскочила из постели.
– Что там у тебя происходит? – вдруг раздался стук в дверь и голос Любови Михайловны.
– Ничего, – испугалась Любочка.
– Как ничего? Я же слышала. Ты одна?
Роман собрался отозваться, но Клава с силой зажала ему рот.
– Что-то приснилось! – пришлось обмануть хозяйку девушке.
Та ушла, бормоча себе под нос о нравах сегодняшней молодежи.
– Вот ты и попалась, – зашептал обрадованный Роман и рывком содрал с Клавочки рубашку.
Красные соски, словно две клубничинки, зазывно блестели в свете настольной лампы. Пьяный юноша, потеряв голову, с силой зажал Клаву. Она вскрикнула и ударила его ногой в пах.
Дверь ее комнатки резко распахнулась, на пороге стоял Арсений. Увидев разорванную сорочку девушки и корчившегося от боли сына, он сразу все понял и вышвырнул сына за ухо, словно щенка, вон из комнаты.
– Я так и знала, что этим кончится, – обиженная поступком мужа, причитала за завтраком Любовь Михайловна, – вечно она распустит свои... – Балерина изящными длинными пальцами показала величину Клавочкиного бюста. – Конечно, мальчику хочется. Такие любого соблазнят.
Клава к завтраку не вышла.
– Мам, – возмущалась Дана, – у него же скоро свадьба, невеста беременная, пусть себе ее трахает.
– Какой стыд, что за слова!
– А лезть к девушке не стыд?
– С нее не убудет, – поддержав мать, холодно произнесла Татьяна.
– Вы не знаете, у нее есть любимый, она никого, никого, слышите, кроме него, к себе не подпустит. И потом, – Дана посмотрела на дверь, за которой скрывалась Клава, – мне кажется, она беременна.
Глава семьи замер.
– Ты его знаешь?
– Нет, – честно замотала головой младшая дочь. – Но я хорошо знаю Клаву, она очень, очень благородный человек.
– А я – женщин, – с презрением дернула плечиком балерина. – Беременна, небеременна – какая разница?