Каждый оделся как смог. Один из мальчиков вышел даже в пимах, еле-еле волоча ноги, так они были ему велики. Все двинулись с подарками обратно к себе в детский дом.
Утро было зловеще тихое и морозное, но они бодро шли по пустынным улицам.
Навстречу ехали три всадника с ружьями на плечах. Увидя нас, они с изумлением приостановили лошадей и, крикнув «стой», начали дико хохотать.
– Разрешите спросить, куда шествует «царская фамилия»? – спросил один из них.
Ребята стояли и молчали.
– Ишь, молчат, – сказал другой. – Може вы по-русски не розумиетэ? Може с вами надо по-хранцузски?
– Откуда барахла натаскали? – спросил третий.
– Мы замёрзли, а оно всё равно валяется, – ответил мальчик в пимах.
– Ну вот что, – сказал третий всадник тому, кто первый с нами заговорил, – отведите их, пусть сдадут амуницию и идут к себе.
Клавдия заплакала, ей было жалко расставаться с вещами.
– Ты чего ревёшь-то, ваше сиятельство? Неужто мы вас изволили обидеть?
– Не тронь её, она ведь всего ещё капля, чёрта она понимает. Тепло ей, и всё тут. Ну-ну, утри слезы, «капля», пороть вас не будут, мы «бяков» прогнали, – сказал он, слезая с лошади, и зычно захохотал.
– Ну, пошагали, ряженые, не отставай, «капля». С тех пор её звали Каплей, а потом переделали в Капу.
В 1918 году по инициативе одного из руководителей тогдашнего Наркомпроса Златы Ионовны Лилиной была создана «Детская художественная студия им. 3. И. Лилиной», во главе которой стала актриса бывшего Императорского Александрийского театра Ольга Александровна Шумская. Ею же были приглашены в студию в качестве педагогов актёры Александрийского театра Юрьев, Ге, Студенцов, Мгебров и из Мариинского (бывшего также Императорского театра) Петров, Бакланов, Снеткова. Когда я поступала в студию, она только что переехала в новое помещение на Литейный проспект, 29, где занимала две большие квартиры. В одной из них жила сама Шумская, а другая полностью была отдана под общежитие студистов для их занятий и жилья. В самой большой комнате была даже построена маленькая сцена. Дети в студии были живущие и приходящие. Шумская отбирала талантливых детей из детских домов и переводила их к себе в студию. Приходящих ребят было меньше, так как целью студии было, главным образом, художественное воспитание детей, взятых из детских домов.
В студию я попала в начале её существования. Жила я тогда в детском доме в Петрограде среди таких же детей, которым город отдавал в трудные дни последние осьмушки хлеба. Нелегкие были дни, голодные и холодные. Помню, мы убегали на улицу – красть деревянные торцы из мостовой, чтобы затопить печку. И всё же я вспоминаю эти времена со смутным ощущением счастья… У нас был дом, была шумная, большая семья детей, были воспитатели, которые заботились о нас, учили. Однажды нас всех повели в театр. Это был 18-й или 19-й год. Шла «Хованщина», пел Шаляпин. Первое посещение театра оказалось для меня роковым. Я вернулась в детдом сама не своя. На следующее утро воспитатели застали в нашей спальной комнате довольно странную картину: все кровати были превращены в ярусы, на полу расположился партер, а посреди комнаты, завернувшись в простыню, я изображала то Шекловитого, то Досифея, то самосожжение старообрядцев… Мои зрители корчились от смеха и восторга. Во мне вдруг пробудилась жажда изображать разных людей. Мечтать я тогда ещё толком не умела и о театре даже не думала. Но была как одержимая.