— Надо быть последним дураком, чтобы держать компрометирующий материал в своем собственном сейфе. Но такой материал где-нибудь да хранится, и рано или поздно полицейские до него доберутся!
— Они ничего не найдут, ибо мое агентство функционирует самым легальным образом! Может быть, мне и доводилось поставлять какую-нибудь актриску Хартли, такого рода мелочи легко забываются. Впрочем, в моих книгах все записано. И если вдруг какой-нибудь особо усердный полицейский попробует причинить неприятности Гарри Свенсону, он быстро расстанется с мундиром! В нашей стране все граждане имеют право заниматься частным предпринимательством!
Я небрежно сбросил пепел своей сигареты на безупречную поверхность его письменного стола. Свенсон одарил меня взглядом, который мог бы прожечь и бетон.
— А теперь не угодно ли вам уйти, меня люди ждут!
— Как же относительно Хуаниты Моралес?
— Никогда о такой не слышал! Обратитесь тут рядом в агентство по найму рабочей силы. Оно поставляет кухонных девок!
Пожав плечами, я встал и, подойдя к двери, бросил через плечо:
— Кстати, не очень рассчитывайте на мисс Шульц и Сильвию Лефай!
И, закрыв дверь за собой, я с удовольствии констатировал, что вид у Свенсона был совершенно обескураженный. В приемной я задержался у столика черноволосой секретарши.
— У меня такое впечатление, что вы, милая, скоро останетесь без работы! Если будут затруднения с подысканием нового места, позвоните мне!
С этими словами я положил перед ней свою визитку. С моей Дигби тоже не мешало бы сбить спесь.
В «Устричный садок» я прибыл около трех часов дня. Кранц сидел в своем крошечном кабинете перед круглым столиком, покрытым скатертью, ослепительная белизна которой могла бы служить рекламой любой химчистки. На скатерти покоилось огромное блюдо, а в блюде красовались поросячьи ножки. Рядом с блюдом помещался большой жбан с пивом.
— Входи, Престон! Садись. Ты потребляешь эту гадость?
— Случается, но не часто. Тяжело для желудка, плохо переваривается…
Кранц расхохотался.
— Интересно, что бы ты сказал на моем месте! Мой желудок… Гибну помаленьку!
— Тогда почему бы не питаться порядочными бутербродами, добротным пшеничным хлебом с сыром?
— Да нет! Я люблю это! Нельзя лишать себя маленьких радостей. Впрочем, у меня свой режим. Вот сейчас ровно три. К пяти часам мне станет по-настоящему плохо, а в семь просто озверею. Как раз дойду до кондиции, чтобы достойно принимать своих паршивых клиентов!
А между тем именно эти паршивцы клиенты позволяли ему устраивать пиршество на ослепительно белой накрахмаленной скатерти.