В здании пахло табаком и сыростью. 'Штапы' собрались в полковничьем кабинете, а младшие командиры в одной из комнат, смежных с канцелярией. Здесь стоял стол, укрытый красным сукном, все табуреты вокруг были заняты. Офицеры сидели даже на подоконниках. До меня донёсся взрыв хохота. Кто-то перед моим появлением закончил рассказывать весёлую историю.
– А, фон Гофен, – обернулся в мою сторону ротный. – Солдат отпустил?
– Отпустил, господин капитан-поручик.
– Правильно сделал. Присоединяйся к нашему обществу.
– Благодарю вас. Я пристроился на свободный подоконник.
– А вот ещё одна история, приключившаяся с Педрилло, – дождавшись паузы, продолжил весельчак и душа любой компании поручик Огрызков. – Кстати, некоторым из нас она может быть хорошо известна. На днях брат жены Педрилло, выдав дочь замуж, попросил шута, чтобы тот принял у себя нового родича, и не абы как, а не сухо. Педрилло попросил у нашего подполковника фон Бирона на два часика полковую пожарную трубу, а когда родич заявился, то окатил его водой из трубы с головы до ног. 'Передай, – говорит, – своему тестю, что я тебя и впрямь не сухо встретил'. Господа офицеры вновь схватились за животы от смеха.
– Фон Гофен, вас долго не было, и о новом указе, касательно сроков службы, вы наверняка не слышали, – перешёл на серьёзную тему Огрызков.
– Не слышал. А о чём он? – спросил я.
Оказывается, за время моего отсутствия, был оглашён указ, согласно которому срок военной службы для дворян ограничивался двадцатью пятью годами.
– Господа, смотрите какая интересная куртина получается, – вдруг радостно возопил прапорщик Горбатов. – По всему выходит, что я таперича совсем могу от службы в абшид уйти.
– Ты чего ерунду порешь, Михайла! – разозлился Петельчиц, раскуривавший возле очага трубку. – Какой тебе, сосунку, может абшид выйти? Тебе ж ещё и тридцати годов нет.
– Так я ж с малолетству на службу записан, – деловито пояснил прапорщик. – Я ж только народился, а меня батюшка уже в семёновский полковой список внесли рядовым. Отличился мой папенька перед императором, а что ему и честь такую оказали. Вот и выходит, что к сегодняшнему дню служба моя составила без малого двадцать и семь лет. Срок свой я выслужил, могу и в отставку податься. На лице Горбатова появилась дебильная улыбка.
– Как же так?! – вскипел один из офицеров. – Мне, по всему выходит, ещё лет пятнадцать артикулы выкидывать да экзерциции солдатам проводить, а тут какая-то сопля пороху не нюхавшая уже полный резон имеет в отставку выйти. Несправедливо это, господа.
– Верно, – поддержал коллегу Петельчиц. – Думаю, матушка императрица скоро разберётся, что в указе не всё ладно, а ты, Мишка, – ротный погрозил кулаком Горбатову, – коли без стыда и совести поступить решишься, мигом узнаешь, где раки зимуют.