Он поднял руку и нежно провел пальцем по ее щеке.
– Мне очень жаль, но я не помню тебя совсем четко, Мери. Извини, что лишил тебя твоей комнаты. – Шепот обволакивал ее. – Я верну ее тебе сегодня. – Его глаза медленно скользнули вниз вдоль ее тела. – Пока мы не будем делить ее вместе.
За девятнадцать лет в ее жизни не было ничего такого, что научило бы ее вести себя с мужчиной, который искренне верил, что они скоро поженятся, и который мог оказаться смертельно больным, узнав правду. Конечно, у нее была некоторая защита: он был джентльменом, и она была леди, пусть даже бедной. Она должна уйти. Вместо этого Мери закрыла глаза и почувствовала его дыхание на своей щеке. Его губы нежно коснулись ее, безмолвно раскрывшихся.
На мгновение их губы слились, его язык ласкал ее сухой рот. Она не могла двигаться, не могла остановить поток новых чувств, охвативших все ее тело. Он притягивал ее губы к своим снова и снова, пока они полностью не вошли в его податливый рот. Это наслаждение было новым для Мери. Она глубоко вздохнула, его нежный язык скользнул через щеку и задержался в раковине уха. Его дыхание на чувствительной коже заставило ее пошатнуться под потоком новых чувств, которые он вызвал.
Это было уже слишком даже для такого сдержанного человека, как Мери. Подняв дрожащие руки, она мягко оттолкнула его и открыла глаза.
Свет канделябров смягчил его раненое лицо, он схватил ее дрожащие пальцы.
– Все хорошо, Мери, – мягко сказал он, целуя ее ладонь. Его глаза горели опьяняющим огнем. – Отдохни, моя дорогая.
Он повернулся и вышел из комнаты. Не замечая ночной рубашки, лежащей у ее ног, она поднесла руку к губам. Ричард!
Мери едва дышала, охваченная и чувством неловкости, и растущим чувством физического желания. Испугавшись, она думала только об одном. Более чем когда-либо она поняла, как важно вернуть Ричарду память.
Из окна швейной комнаты Ричард наблюдал, как Мери и Лотти провожают Яна. Не желая мешать, он оставался наверху, изучая Мери: ее длинные каштановые волосы падали на прямую спину и доставали до тонкой талии. Издали он мог видеть ее большие оленьи глаза, наполненные слезами, и яркие слегка дрожащие губы.
Почему он не любил ее? Она прекрасна. Она добра. Она чувственна. Она работает, не зная усталости, и полностью посвящает себя семье. Казалось, что такой и должна быть женщина. Так почему же он не любил ее?
Он снова попытался пробиться сквозь стену в своей памяти, но результаты были скудны. Все маленькие осколки, которые ему удалось собрать, противоречили друг другу. «Так почему же я целовал ее, – спрашивал он себя, – нужно постараться понять».