– Что ж, хорошо, – ответила она. – Но как же твоя дочь?
Филипп посмотрел на нее чуть ли не в бешенстве.
– А что моя дочь? – воскликнул он.
– Посмотри правде в глаза, – сказала мадам. – Говорят, что ты регулярно посещаешь герцогиню Беррийскую и что твоя любовь к ней далеко не отцовская.
– Мой бог! – проворчал Филипп. – Неужели мне могут запретить любить свою дочь?
– Не такому человеку, как ты, не такую дочь и любить, но не так!
Филипп на минуту замер, затем совладал со своим гневом и, обняв ее за плечи, проникновенно сказал:
– А вам никогда не приходило в голову, матушка, что все эти браки, которые устраивают родители для нас, искупают все те грехи, что мы совершаем потом? Я сам должен был жениться по приказу, поскольку мой дядя-король хотел найти мужа для своей дочери, кстати от любовницы. А моя маленькая дочка с четырнадцати лет замужем за своим кузеном, герцогом Беррийским, потому что он внук короля. Между супругами нет любви, даже дружбы, но брак должен существовать во что бы то ни стало, потому что того требует король и государство. Но мы хотим компенсации.
– Мне это все хорошо известно, сын мой, – сказала мадам. – Я пришла не упрекать тебя, а всего лишь дать добрый совет.
– Моя бедная маленькая девочка! – продолжал герцог. – Вышла замуж в четырнадцать, овдовела в восемнадцать! Оказалась богатой и свободной. Знаю, знаю, слава о ней идет столь же дурная, сколь и об ее отце. Каждую ночь у нее новый любовник… она напивается до беспамятства. Плюет на общественное мнение, называет своих друзей «распутниками». Она унаследовала все грехи своего отца, все до единого. Она дает пищу для сплетен всему двору, да что там – всему Парижу. Должно быть что-то еще хлеще, чем все это. И тут двор говорит, что у нее кровосмесительная связь с отцом! Матушка, разве вам не известно, что у меня есть враги?
– Было бы странно, если бы у человека с твоим положением их не было.
– Некоторые из них, – добавил он, – очень близкие мне люди.
Мать неожиданно схватила сына за руку: в ее лице читался страх за него.
– Будь осторожней, мой Филипп. Он легко поцеловал ее в щеку:
– Не забивайте себе голову тревогами за меня. Я испорченный человек, которому суждено гореть в аду, но от врагов я смогу защититься.
Обыкновенно приподнятое настроение матушки улетучилось.
– Вспомни похороны герцога Бургундского… – начала она.
– Да возможно ли когда-либо забыть такое? Толпа выкрикивала мне вслед обвинения. Придворные смотрели холодно, с подозрением. Все они верили, что я убил кровного родственника, чтобы освободить себе дорогу к трону.