Аарон направился к одному из окон прицепа, чтобы занять место в очереди, состоявшей из туристов и людей в красных кителях.
Я укрылся под одним из зонтов и наблюдал, как судно медленно заходит в шлюз. На лужайке воздвигали обращенную лицом к шлюзу смотровую трибуну – в дополнение к стоявшей слева от нее постоянной. Суббота и впрямь обещала выдаться шумной.
Судно уже почти вошло в шлюз. На лужайку неторопливо выплыл духовой оркестр, и туристы, наблюдавшие за судном с постоянной трибуны, защелкали «никонами». Кое-кто из девушек, выстраиваясь в колонну, успевал еще и практиковаться со своими палочками, примеривать профессиональные улыбки, повиливать бедрами и поводить плечами.
Казалось, единственным, кто не обращал на них внимания, был стоявший неподалеку от меня белый мужчина в цветастой гавайской рубашке. Прислонясь к большому темно-синему джипу «джи-эм-си», он курил, глядя на судно, и обмахивал подолом рубашки живот. На животе у него был след от ожога величиной с пиццу.
Если не считать лобового, все прочие стекла автомобиля были затемнены специальной пленкой. Клеили ее явно вручную, на одном из задних окон пленка была отодрана, так что получился прозрачный треугольник.
Неожиданно мужчина, словно бы вспомнив, что забыл запереть дверь своего дома, запрыгнул в машину и уехал.
Аарон вернулся с четырьмя банками сока «минит мейд».
– Колы нет – всю выпили.
Мы сидели в тени, глядя, как медленно смыкаются ворота шлюза и его заполняет вода – сто миллионов тонн, по словам Аарона. Судно поднималось, а строители трибуны отложили инструменты и рассаживались, чтобы понаблюдать за репетицией девушек.
Но вот послышались звуки труб, барабанов, свистулек, оркестр заиграл быструю самбу, и девушки замаршировали. Десять минут спустя, когда уровни воды выравнялись, открылись передние ворота шлюза, и весь процесс начался заново. Жезлы взлетали в воздух, оркестр вышагивал взад-вперед по лужайке.
К кафе подъехал черный «лексус» с золотистого оттенка зеркальными стеклами. Стекла опустились, открыв нашим взглядам двух светлоглазых молодцов в рубашках с галстуками. Мужчина, сидевший впереди, мускулистый, загорелый, лет двадцати с небольшим, вылез из машины и, не обращая внимания на очередь, направился прямиком к окну прицепа. С поясного ремня его, мерцая, свисал маленький хромированный мобильник «нокиа», на правом бедре красовалась кобура. У меня все это никаких особых мыслей не вызвало, – в конце концов, мы же в Центральной Америке. Я просто откинул голову назад, вливая в себя последние капли сока.