— А почему бы тебе самому его не вытащить?
— Потому что он слишком большой для ребенка, дядя Дев. С ним может справиться только взрослый мужчина.
Он надевает на глаза очки для подводного плавания и злорадно ухмыляется, как водяной, потом делает глубокий вдох и с торжествующим воплем ныряет в воду. Он разбивает блестящую поверхность, и мы видим, как он уходит вглубь, делая лягушачьи движения ногами. Вода над ним смыкается, и ко мне подходит Квистон. Я стаскиваю ботинки и джинсы и закидываю их внутрь водокачки. Потом прикрываю рукой глаза от солнца и всматриваюсь в неподвижную воду.
Через минуту на поверхности, отплевываясь, появляется Перси. Он медленно подгребает к берегу, и я протягиваю ему руку.
— Не нашел, — задыхаясь говорит он, потом распрямляется и добавляет: — но найду обязательно!
Он снова поднимается на водокачку и ныряет в воду. Уже без всяких криков. И снова вода смыкается над ним, скрывая его из виду. Квистон берет меня за руку.
— Перси сказал, что у него зубы как у акулы и шкура как у носорога, — говорит он. — Хотя, может, он шутил.
— Перси всегда сочиняет.
И мы, щурясь, смотрим на воду в ожидании его сигнала. Однако, кроме хромированной ряби, на ней не видно ничего. Квистон сжимает мне руку. И наконец Перси снова появляется.
— Наверное... он глубже, — выдыхает он, выползая на берег.
— Это глубокий пруд, Перси.
— Я так и знал, что ты дурака валяешь, — с облегчением произносит Квистон.
Перси заливается краской и подносит к носу Квистона сжатый кулак.
— Ну ты, видел это? Пристанешь к Перси — лишишься шерсти!
— Да, ладно. Брось. Почему бы вам не пойти на мелководье и не половить там головастиков?
— Да! Давай! — Квистон и без чудовищ никогда не испытывал особой любви к этой темной воде у водокачки. — Ловить в камышах головастиков!
— Меня не интересуют головастики! — заявляет Перси и снова бросается к лестнице на водокачку, стягивая с себя по дороге очки с таким видом, словно они-то и повинны в неудаче. Потом набирает в легкие воздуху и ныряет.
Вода разверзается, смыкается над ним, бурлит и затихает. Я начинаю волноваться и поднимаюсь наверх, чтобы уменьшить угол обзора. Однако все напрасно — она остается непроницаемой, как стальной лист.
— Папа?.. — окликает меня Квистон.
Я продолжаю смотреть на воду. Перси не появляется. Я уже собираюсь нырять за ним, когда на поверхности возникает его лицо.
Он ложится на спину и плывет к берегу.
— Да ладно, Перси, — окликает его Квистон. — Я и так тебе верю. Правда, мы ему верим, папа?
— Конечно. Может, это была какая-нибудь ветка, или плетеный стул, который Калеб уронил сюда прошлой осенью.