Я прибыл в полицейский участок округа в своем обычном виде — кожаная куртка, полосатые штаны, ботинки и серебряный свисток на шее. В лагере позволяют ходить в своей одежде. Но здешние полицейские на дух не переносят этого. Лейтенант Гердер оторвался от пишущей машинки, взглянул на меня, и его мертвое лицо еще больше помертвело.
— Ну что, зайчик. Сдавай сюда весь свой хлам.
— Весь? — Обычно заключенным Почетного лагеря доверялось самостоятельно отдавать часы, перочинные ножи и прочие мелочи.
— Весь. Не хватало еще, чтобы ты начал свистеть в разгар ночи.
— Тогда извольте составить полную опись имущества.
Лейтенант награждает меня пронзительным взглядом, берет из стопки бланк и заправляет его в каретку.
— Один свисток, — начинаю перечислять я, снимая с шеи цепочку, — с припаянным к нему серебряным распятием.
Лейтенант не шевелится.
— Губная гармошка, настроена на ми-бемоль.
Лейтенант продолжает смотреть на меня из-за машинки.
— Ну давай, Гердер. Ты хочешь получить весь мой хлам, а я хочу, чтобы все до последней мелочи было описано.
Мы оба прекрасно понимаем, что на самом деле меня интересуют две мои записные книжки.
— Клади все в лоток, — говорит он. — И стаскивай с себя этот маскарадный костюм.
Он выходит из клетки, и я снимаю с себя куртку с бахромой, которую Бигима сделала мне из шкуры лосихи, сбитой Хулиганом на перевале Семи Дьяволов, когда он ехал с зажженными фарами и отказавшими тормозами.
— Клади ее в лоток. Руки на стену, ноги на ширину плеч. — И он ударяет меня ногой под коленку. — Рэк, прикрой меня, пока я шмонаю заключенного.
Меня обыскивают с головы до пят, забирают темные очки, носовой платок, щипчики для ногтей, шариковые ручки и все остальное. Оба моих блокнота завернуты в толстый пергамент, расписанный для меня Фастино во время отвальной. Гердер срывает его, запихивает в корзину для бумаг и швыряет блокноты поверх остальных вещей.
— В соответствии с законом, Гердер, я должен получить опись этого имущества.
— Пока ты находишься у меня, закон для тебя — я, — сообщает лейтенант Гердер.
