Внезапно мне на ум приходят новые слова.
Гнев.
Злость. Насилие.
Я олицетворяю всю ярость, которая когда-либо существовала. Я могла бы покарать землю своей скорбью и безумием.
Мне нужно что-то. Но я не знаю, что именно.
Он молча наблюдает за мной.
Я думаю, что это секс. Я иду к нему. Он сидит на краю кровати и тянет меня к себе, так что я становлюсь между его ногами.
Мои руки болят после того, как я разносила все в пух и прах. Он целует их.
– Месть, – произносит он мягко. – Они забрали слишком много. Ты можешь сдаться и умереть, или научиться, как вернуть это. Месть, Мак.
Я поднимаю голову. Я пробую произнести это слово.
– Месть.
Да. Именно этого я хочу.
Он ушел, когда я проснулась, и меня это расстроило, но вскоре он вернулся и принес много коробок, и некоторые из них хорошо пахли.
Я больше не сопротивляюсь, когда он предлагает мне пищу. Я предвижу это. Пища доставляет удовольствие. Иногда я кладу кусочки на его тело и слизываю их, и он наблюдает за мной темными глазами и вздрагивает, когда кончает.
Он уходит и возвращается с еще большим количеством коробок.
Я сижу на кровати, ем, и наблюдаю за ним.
Он открывает коробки и начинает что-то строить. Это так странно. Он ставит музыку на своей глазной коробочке, которая заставляет меня чувствовать себя некомфортно… юно, по-детски.
– Это елка, Мак. Каждый год ты и Алина украшали такую. Я не смог достать живую. Мы находимся в Темной Зоне. Ты помнишь Темные Зоны?
Я отрицательно качаю головой.
– Это ты их так назвала.
Я снова качаю головой.
– Как насчет двадцать пятого декабря? Ты знаешь, что это за день?
Я опять качаю головой.
– Это сегодня.
Он протягивает мне книгу. В ней – картинки толстого мужчины в красных одеждах, звезд и санок, елок с блестящими симпатичными штучками на ветвях.
Все это кажется мне весьма глупым.
Он протягивает мне первую из множества коробок. В них – блестящие, симпатичные штучки. Я понимаю, к чему он клонит, и закатываю глаза. Мой желудок набит, и я бы с больше охотой занялась сексом.
Он отказывается подчиниться. Между нами завязывается одна из уже привычных ссор. Он побеждает, потому что у него есть то, что я хочу, и он может отказать мне в этом.
Мы украшаем елку, в то время как играют счастливые, идиотские песни.
Когда мы заканчиваем, он делает что-то, что заставляет миллион крошечных ярких лампочек светиться красным и розовым, и зеленым, и синим, и у меня перехватывает дыхание, словно кто-то ударил меня в живот.
Я падаю на колени.
Я сижу, скрестив ноги, на полу и очень долго пристально смотрю на елку.
В памяти всплывают новые слова. Очень медленно, но я все же вспоминаю их.