Рождество.
Подарки.
Мама.
Папа.
Дом. Школа. Кирпичныйзавод. Сотовыйтелефон. Бассейн. Тринити. Дублин.
Одно слово тревожит меня больше, чем все остальные, вместе взятые.
Сестра.
Он заставляет меня надеть «одежду». Я ненавижу ее. Она тесная и раздражает мою кожу.
Я снимаю ее, бросаю на пол и топчу ногами. Он одевает меня снова, в радужные цвета, такие яркие, что у меня рябит в глазах.
Мне нравится черный. Это цвет тайн и тишины.
Мне нравится красный. Это цвет страсти и власти.
– Ты носишь черный и красный, – сержусь я. – Ты носишь эти цвета даже на своей коже.
Я не знаю, почему он устанавливает правила, и высказываю ему свое недовольство.
– Я другой, Мак, И я устанавливаю правила, потому что я больше и сильнее.
Он смеется. Власть ощущается даже в этом простом звуке. Все в нем излучает власть. Это возбуждает меня. Это заставляет меня хотеть его постоянно. Даже когда он ведет себя глупо и надоедливо.
– Ты не так уж и отличаешься. Разве ты не хочешь, чтобы я была похожа на тебя?
Я стягиваю тесную розовую кофточку через голову. Моя грудь выскакивает, подпрыгивая. Он тяжело смотрит, а затем отводит взгляд.
Я жду, когда он посмотрит снова. Он всегда смотрит снова. На сей раз он этого не делает.
– Это не мое дело – умиляться над розовыми тортиками, разве не так ты говорил? – я сержусь. – Ты должен быть счастлив, что я хочу носить черный!
Он встряхивает головой.
– Что ты только что сказала, Мак? Когда я тебе это говорил? Расскажи мне об этом!
Я не знаю. Я не понимаю, что я только что сказала. Я не помню этого момента. Я хмурюсь. Моя голова раскалывается. Я ненавижу эту одежду. Я сдираю с себя юбку, но остаюсь в туфлях на высоких каблуках. Обнаженная – я могу дышать. Мне нравятся каблуки. Они заставляют меня чувствовать себя высокой и сексуальной. Я иду к нему, покачивая бедрами. Мое тело знает, как ходить в такой обуви.
Он хватает меня за плечи и удерживает на расстоянии. Он не смотрит на мое тело, только мне в глаза.
– Розовые тортики, Мак. Расскажи мне о розовых тортиках.
– До крысиной петунии мне эти розовые тортики! – кричу я. Я хочу, чтобы он смотрел на мое тело. Я в замешательстве. Я боюсь. – Я даже не знаю, чтотакое крысиная петуния!
– Вашей матери не нравилось, когда вы с сестрой употребляли ругательные слова. «Петуния» – это слово, которое вы произносили вместо того, чтобы говорить «задница», Мак.
– Что это за слово – «сестра», я также не знаю! – лгу я. Я ненавижу это слово.
– О, да, ты знаешь. Она была твоим миром. Ее убили. И ей необходимо, чтобы ты боролась за нее. Ей необходимо, чтобы ты вернулась. Вернись и борись, Мак. Дьявол, борись! Если б только ты боролась так же, как трахаешься, ты бы вышла из этой комнаты в тот самый день, когда я принес тебя сюда!