— Вы проходите как свидетель по делу студентов-медиков, — заявила я, без приглашения усаживаясь за стол.
— К-каких студентов? — оцепенел пекарь.
— Тут неподалеку студенты живут большой компанией, — терпеливо пояснила я. — Среди них есть медики, лекари, если хотите. Так вот, уважаемый, эти недоучки занимались медицинской практикой, что строго запрещено. Вы, насколько мне известно, тоже пали жертвой их непрофессиональных действий. Вернее, не вы, а ваша дочь. Будете отрицать?
— Н-нет! — выпалил пекарь. — Так все и было!
— Расскажите подробно, — велела я.
— Дочка у нас заболела… — Пекарь сел напротив меня и пригорюнился. Его жена так и стояла в углу, сложив руки на животе. — Простыла, должно быть. Щенок у ней был, а он возьми да заболей, то ли отравился чем, то ли что, а она с ним все возилась во дворе, вот и простыла… Мы люди небогатые, на хороших лекарей денег нет, так мать ее травками пользовала, да без толку все, хуже да хуже… Тогда соседка ее и надоумила, пойди, говорит, к студентам, они тоже лечить умеют, сама у них какое-то зелье покупала. — Пекарь вздохнул. — Моя дура и потащилась. А они аж втроем пришли, переругались тут, что за болезнь и как лечить. Оставили микстуру, только не помогло, померла дочка, кровиночка единственная…
— А эти чьи? — нахмурилась я, кивнув на крутящихся вокруг женщины малышей.
— Соседские, — махнул рукой пекарь. — Та самая соседка, советчица-то, возьми да и помри, а у нее трое, и мужа нет. Взяли вот к себе пока что, может, какая родня объявится, а нет…
— Сами вырастим, — впервые подала голос женщина. — Их мать мне вместо сестры была, так что о приюте и не заикайся, не дам!
— Цыц, дура! — прикрикнул пекарь. Видно, спор этот начинался у них не в первый раз.
— Больше никто посторонний не приходил? — спросила я безнадежно.
Так же безнадежно задала я и обязательные вопросы о подозрительных новых жильцах и гостях соседей. Ничего пекарь с женой не заметили…
Ненадежная ниточка оборвалась. Ищи теперь лист на дереве… Можно опросить хоть всех жителей приречного квартала, толку-то? После шока, вызванного эпидемией, они и думать забыли о всяких подозрительных личностях, которых, может быть, и не было вовсе! А если были, то не подозрительные. Или… я не знаю, что!
— Госпожа Нарен… — Пока пекарь пререкался с женой, Лауринь подошел ко мне и склонился к моему уху. — Госпожа Нарен, а собака?
— Какая собака? — нахмурилась я, повернув голову и встретившись взглядом с Лауринем.
— Щенок этой девочки… — напомнил Лауринь. — От него она заразиться не могла?