Так вот, я как раз приканчивала второй роман, дело катилось к развязке, таинственный заговорщик в маске вот-вот должен был продемонстрировать истинное свое лицо, а очаровательная дама — перестать колебаться и, наконец, упасть в объятия спасителя, то бишь главного героя, когда Рима пришла сказать, что меня дожидается дед. Я с сожалением отложила книгу — давно мне не попадалось ничего столь занимательного! — и спустилась вниз, в свой кабинет, приказав Риме подать нам чего-нибудь согревающего.
Дед, как вскоре выяснилось, тоже банально заскучал. В отличие от меня, он собирается написать мемуары, и уже не единожды приступал к работе, но всякий раз ему что-то мешало. Сперва обширная практика, затем, после гибели моих родителей, необходимость воспитывать малолетнюю внучку (меня, то бишь) и обучать ее всевозможным премудростям, которые необходимо знать хорошему судебному магу, а теперь, я полагаю, исключительно отсутствие литературного дарования. Увы, опусы моего деда более всего напоминали отчеты о вскрытии мертвого тела: тот же сухой наукообразный язык, внимание к мельчайшим деталям и полное отсутствие какой бы то ни было интриги. Читать это смогли бы разве что подлинные энтузиасты сыскного дела, и дед не мог этого не понимать, потому регулярно и бросал свои писательские экзерсисы, впадая в мизантропические настроения.
— А где твоя рыжая? — спросил он, когда Рима подала на стол и ушла, шаркая ногами по полу и тяжело вздыхая. — Или ты решила, наконец, уважить мою просьбу и велела ей не попадаться мне на глаза?
— Ее здесь больше нет, — сухо ответила я.
— Ты все-таки послушалась доброго совета и продала ее? — расплылся в улыбке дед. — И кого ты осчастливила, если не секрет?
— Понятия не имею, — хмыкнула я. — Ее продали по моей просьбе, кому — не знаю. Кому-то сильно повезло. Или не повезло, это как посмотреть…
Дед выжидательно смотрел на меня, склонив голову набок — ни дать, ни взять, старый ворон. Я кое-что припомнила и решила спросить:
— Скажи, почему ты так ее невзлюбил? С самого начала, не так ли?
Дед негромко фыркнул, с шумом отхлебнул горячего травяного отвара и, довольный, откинулся в кресле, сложив руки на животе.
— Неужели тебе, наконец, стало интересно, — иронически спросил он, — отчего это выживший из ума старик так дурно отнесся к очаровательной девочке с достойной сожаления судьбой?
— Ты скажешь или нет? — вскинула я брови. Дед может быть совершенно невыносимым, если ему того захочется. Я, впрочем, тоже, это у нас семейное.
— Скажу, скажу… — Дед снова посмотрел на меня одним глазом. Он уверяет, что вторым просто плохо видит, но, скорее всего, прикидывается. Будь это действительно так, дед давно обратился бы к хорошему магу-медику. — Я пытался сказать тебе уже давно, только ты слушать не желала. Эта твоя рыжая шлюха… Не кривись, Флошша, на меня твои гримасы не действуют! Так вот, эта рыжая… — Дед вздохнул. — Можешь считать меня ненормальным стариком, Флошша, но более лживой и двуличной твари я в жизни своей не встречал, а прожил я достаточно… Ты чересчур беспечна, Флошша, и ты ни разу не дала себе труда взглянуть хотя бы в зеркало, чтобы узнать, как на тебя смотрит эта рыжая, когда думает, что ты ее не видишь. Я неоднократно пытался обратить на это твое внимание, но разве ты слушаешь меня? — Дед фыркнул. — Нет, ты ведь уже достаточно взрослая, чтобы жить своим умом!