— Верен… — прошелестел женский голос, и светлая фигура начала движение по направлению к нам.
— Кто это!? — взвизгнула Илана хорошо поставленным голосом. Для по-настоящему перепуганной женщины тон у нее был слишком уверенным.
— Верен… — продолжала шептать фигура в изумрудном. Тут очень кстати, видимо, раздутые ветром, ярко полыхнули угли в камине, и стало возможно различить лицо гостьи.
Верен Шлосс схватился за сердце, Илана начала клониться со стула, не теряя, однако, сознания: на нас надвигалась Малена Шлосс, словно бы сошедшая со своего портрета.
— Малена?… — прошептал Шлосс, пораженный до глубины души. — Ты?! Но как?…
— Зачем ты тревожишь меня, Верен?… — печально прошептала женщина, и полупрозрачную фигуру колыхнул очередной порыв ветра. Безобразная работа, настоящий призрак от ветра не колеблется, это всем мало-мальски приличным магам известно! А вот иллюзия — та может… — Зачем ты зовешь меня?…
— Зову? — Шлосс опешил и явно позабыл, что беседует с привидением. — Как?… О чем ты?!
— Ты не даешь мне упокоиться с миром… — шептала Малена, придвигаясь все ближе. По ногам дул холодный ветер, и легко можно было поверить, что это — проявление потусторонних сил. — Каждый день, каждый час ты, Эрих, все в этом доме вспоминают меня, тревожат меня, зовут меня… Сам этот дом — моя тюрьма, Верен!
— Не понимаю… — На Шлосса было жалко смотреть.
— Здесь, — призрак Малены обвел рукой комнату, — все остается так, будто я еще жива… Но я умерла, Верен! Отпусти меня!
— Как?… — помертвевшими губами прошептал Шлосс. Бедолага явно готов был поверить в это безобразие…
Илана постепенно становилась из пепельно-бледной изжелта-зеленой, наверно, заранее приняла слабое рвотное средство: я еще не встречала ни одной актрисы, способной менять цвет лица по своему усмотрению. Я же искренне наслаждалась спектаклем.
— Отпусти меня, — бубнило привидение. Черты лица Малены то и дело искажались, превращая милую женщину в отвратительное чудовище. Паршивый иллюзионист из этого слуги! — Оставь меня…
— Но как это сделать? — дозрел Шлосс.
— Все… все… все держит меня… — хныкал призрак. — Портреты… рисунки Эриха… Дом… Огонь, огонь очистит все!…
— Огонь? — Шлосс на минуту пришел в себя.
— Сожги, сожги все, отпусти меня на свободу! — взмолился призрак с лицом Малены. Эх, вот кого бы дед мог с чистой совестью назвать ремесленниками и дилетантами! Зря Илана не расспросила как следует Эриха, не догадалась, должно быть: призрак был одет в точности, как Малена на портрете, а Эрих рассказал мне, что у Малены никогда не имелось такого придворного платья и драгоценностей, он их придумал. Но откуда было об этом знать парочке заговорщиков? Впрочем, Шлосс никаких несообразностей не замечал.