Марина взяла старую сумочку — новую было жалко, — прокрутила в ее потертом боку ножницами дырку, а потом с помощью иголки и нитки закрепила аппарат таким образом, что крохотный глазок объектива стал весело поблескивать сквозь дырочку. Со стороны его было почти не видно. Даже если бы к Марине подошли очень близко, линзу бы приняли за декоративную бляшку или пуговку.
Некоторое время Марина тренировалась наводить камеру на объект и делать снимок. Щелчок звучал почти неслышно, а вот как получалась фотография, не знал никто. Проявлять пленку, чтобы проверить качество снимка, было некому, а самое главное — некогда. Было решено идти так — с не проверенной до конца техникой.
— В самом деле, — вскричала Валентина, — мы что — шпионы какие? Если Шилова захочет — узнает Кортнева даже на плохом снимке. Женщина своего мужа сердцем видит!
— Это непрофессионально, — сказал Борис, тыкая окурок дешевой сигареты «Пегас» в пепельницу. — Что это значит — «сердцем»? Иная баба видит исключительно то, что ей хочется!
— Ну ты, поклонник патриархата, — озлобилась Валентина на единственного в их компании мужчину. — Уж лучше бы сидел и помалкивал в тряпочку! Мужики что — лучше? Какой-нибудь кретин вобьет себе в голову, что его баба ему изменяет — и любое событие в совместной жизни толкует исключительно в этом смысле. Знаем, проходили.
— А не надо приходить после часа ночи, — не без ехидства в голосе сказал Борис. Было похоже, что об отношениях Капустинской с мужем он был осведомлен лучше, нежели Валюше того хотелось. — Тогда и не будет никаких толкований — ни в хорошую, ни в дурную сторону. Домой надо вовремя приходить — вот что!
Марина слушала этот обмен любезностями и молчала. Мужа у нее никогда не было, а потому эти экскурсы в практику семейной жизни казались ей просто-напросто глупыми. По мысли Марины, все в жизни проистекало исключительно от доброй воли жены и мужа. Любят друг друга — хорошо, а нет — так и сам черт не сведет. Другими словами, Марина верила, что браки совершаются на небесах. В этом смысле она была человеком наивным и цинизма своих компаньонов не разделяла. Она подключилась к разговору лишь в ту минуту, когда Валентина снова заговорила о предстоящей операции.
— Ты где стоять будешь, краса родимого села? У мусоропровода? — спросила Капустинская, злая и красная после перепалки со старинным другом. — Учти, на лестничной клетке с этой стороны две квартиры. Представь себе, выйдет наш красавчик из лифта — что тогда делать станешь?
— Она начнет ему глазки строить, — хохотнул Борис, наливая себе кофе из гигантского кофейника Валентины. — Сложит ручки на причинном месте и прижмет к нему сумку с камерой.