— Нет, — закричала она, — нет, нет, нет…
— Все нормально, золотце, все хорошо. Только не беспокойся.
Она попыталась открыть глаза, но на веках, казалось, лежала какая-то тяжесть. Лететь по туннелю навстречу яркому свету было бессмысленно. Она умерла.
— Я не хочу быть мертвой, — закричала она в ужасе, — я не хочу…
— Да ты не мертвая, малышка, — мягко сказала медсестра, — ты просто в больнице. С тобой произошел несчастный случай, но ты скоро поправишься. Не беспокойся ни о чем.
Девушка не поверила ей. Она знала — пропасть ждет ее.
— Тогда почему я не могу открыть глаза? — хрипло прошептала она.
— Ты откроешь глаза, солнышко, обязательно откроешь. Только потерпи немного. Лежи спокойно, отдыхай. Сейчас придет доктор.
Она тихо лежала, вбирая в себя окружающие ее звуки: тихое гудение аппаратуры и электронные сигналы, шорох накрахмаленного хлопка и мягкий стук резиновых подошв по комнате. Она могла также осязать: пахло больницей-дезинфекцией и мылом. И еще чем-то сладким — нежный цветочный запах, до боли знакомый. Такой тонкий, такой приятный, такой… родной. Но она никак не могла вспомнить, чем же это пахнет.
Она разочарованно повернула голову на подушке и задохнулась от боли, которая, словно горячий нож, пронзила основание черепа и отдалась где-то в голове.
— Лежи спокойно, солнышко, — медсестра уложила ее обратно на подушки. — Вот уже и доктор идет, — добавила она с облегчением.
Раздался звук быстрых шагов, потом холодная рука коснулась ее. И мягкие пальцы стали измерять пульс.
— Ну, юная леди, мы очень рады, что вы к нам вернулись. — У доктора был решительный, подчеркнуто жизнерадостный, ободряющий голос.
— Почему это? — спросила она каким-то новым, хриплым голосом. — Вы думали, что я умру?
Он засмеялся приятным легким смехом, и она почувствовала, что ее собственный рот растягивается в улыбке.
— Мы делаем все возможное, чтобы хорошенькие пациентки не умирали у нас на руках, — пошутил он.
— Бабник, — прошептала она и снова услышала его смех. — Правду, — попросила она, — пожалуйста, скажите мне правду.
Она чувствовала, что он колеблется. Потом он сказал:
— Произошел несчастный случай. Вы были ранены. Сломаны ребра, повреждена селезенка — нам придется удалить ее…
— Моя голова, — настаивала она, — что случилось с моей головой?
— Глубокие ранения черепной коробки в двух местах. Мы прооперировали вас, все зашили. Голова как новая.
— Тогда почему, — спросила она жалобно, — я не могу открыть глаза?
Он поднял ей левое веко, и в глаз ударил луч света. Луч отдался где-то в глубине ее мозга и пробудил воспоминание о дневном свете и солнце. Может быть, она и вправду выбралась из того темного туннеля.