-- Похожи. Упертые одинаково. Только ты мягче. Потому что старше, видимо, и мудрее все-таки. И от людей вредности не набрался, вот...
-- Больно? -- Одрин отогнул ворот рубашки и осторожно прикоснулся губами к моему плечу.
-- Она тебя расцарапала, -- сказал он расстроено.
-- Зато не клюнула, -- я потерлась лбом о его темя. -- А знаешь, как я боялась! Интересно, она найдет Сианна, или я ее невесть куда отправила?
-- Ну, она в любом случае вернется.
Мадре снял с шеи цепочку с серебряным манком и надел на меня:
-- Вот, держи.
-- Он любую летавку приманивает? И как ты обойдешься? -- я погладила теплый манок. -- Спасибо.
И вдруг, совершенно внезапно для себя, крепко обняла жениха за шею и стала шептать невпопад, как же сильно я его люблю.
Одрин запустил руки мне в волосы и стал целовать глаза, щеки, губы.
-- Триллве.. -- прошептал он, задыхаясь. -- Моя Триллве... Аррайда... любимая... Обещай мне, что с тобой ничего не случится...
-- Обещаю!
Кощунством казалось разомкнуть объятия. Я словно тонула под водопадом молний, воды, огня... Умирала и возрождалась одновременно.
-- Одрин!..
Готова поспорить на что угодно, Мадре где-то в глубине души понимал, что скамья под мокрым навесом придорожного трактира -- это не совсем то место, куда он хотел привести свою невесту. Но в висках уже застучало, внутри зарождался костер, и жених, немного виновато глянув, начал высвобождать меня из рубашки.
А на плаще лежать было хорошо... уютно... и скамейка оказалась достаточно широкой... только все уплывала, как лодка. И голова кружилась. Поэтому я обнимала мевретта все сильнее, до хруста в ребрах...
Когда мир разлетелся на тысячу звенящих осколков, Одрин обессилено упал на меня и глухо спросил, уткнувшись в плечо:
-- Это безумие, да?
-- Это любовь... -- хриплым от счастья и нежности голосом отозвалась я.
-- Арри... -- он поднял голову и ошалевшим взглядом посмотрел мне в глаза. -- Я никогда... веришь, никогда никого не любил так, как тебя. Я просто не могу оторваться от тебя, мне плевать на все вокруг, на Твиллег, на войну... -- и он положил голову мне на грудь.
Я стала перебирать и гладить пряди его похожих на ковыль волос. Мне было тепло и надежно, как никогда до него. Было хорошо.
Вот только вредная летавка, появившись из-за крыши и прянув под навес, окатила нас брызгами с крыльев. Одрин вздрогнул от каскада холодных капель, внезапно уколовших спину, и резко сел. Летавка быстренько приземлилась ему на плечо и клюнула. Мадре рассмеялся, схватившись за ухо:
-- Вот видишь, а ты переживала. Она вернулась... Оденься, девочка, здесь холодно...