-- Э-э... какая крапива? -- переспросила Темулли.
-- Это ты узнаешь, когда мы вернемся в лазарет, -- одернул девочку Звингард и принялся аккуратно бинтовать мою ладонь.
-- Спасибо, дедушка... мэтр Звингард, -- губы у меня дрожали, и слова выходили невнятно. Нет уж, лучше с врагом лицом к лицу, чем здесь. Словно удавку на шею накинули.
Я потянулась здоровой рукой к горлу.
Лекарь затянул узелок и, достав флакон из складок мантии, вложил мне в здоровую руку.
-- Вот это -- принимать перед сном. Даже если сон случится днем. Ясно?
Я машинально взяла:
-- Что это?
-- Это, -- Звингард подмигнул и шепнул, -- чтобы не рыдать перед лилейными мевреттами.
-- Я от боли заплакала...
Люб выразительно кашлянул:
-- Ну так, для этого и флакончик, я полагаю...
-- Конечно, -- кивнул Звингард. -- Это простое обезболивающее. А вы что вообразили?
-- Как вам не стыдно... -- в Мадре неожиданно проснулась человечность (если, конечно, это употребимо по отношению к элвилин). Он укоризненно обвел глазами детей и лекаря и покачал головой.
-- Да не расстраивайтесь вы так, -- повернулся он ко мне. -- Они всегда такие, только волю им дай... Нужно просто привыкнуть. Самое сложное -- первая сотня лет, а потом терпимо... -- и он жалостливо погладил меня по колену.
Лекарь фыркнул, Темулли хихикнула.
Я развернулась и от всей души влепила мевретту еще одну пощечину -- на этот раз левой рукой, усиленной флакончиком, зажатым в кулаке. Его голова мотнулась.
-- У меня нет сотни лет! От силы еще тридцать, и то под конец старухой! Я вам не ребенок, и жалость мне не нужна!
Я вскочила, запнулась за складку на ковре и врезалась в стол, смахнув с него бумаги и долбанувшись животом в ребро столешницы так, что выбило дыхание. Несколько секунд я тупо пролежала на столе, ожидая злорадного хихиканья. Потом сползла на пол, обхватив колени руками и ткнувшись в них лицом. Люб прав, сегодня явно не мой день.
На сей раз Темулли хватило ума не лезть с сочувствием. Она только вздохнула...
Я кое-как сгребла в кучку конечности и, опираясь о стол, выпрямилась, развернулась к компании:
-- Отведите меня куда-нибудь... хоть в погреб, хоть в тюрьму. Не могу здесь больше находиться. Ну положено же меня упечь, за то, что побила вашего мевретта? А?
Вот стою перед ними, вид жалкий, рука перевязана, из глаз того гляди, опять потечет, какая воительница, к лешему? Понятно теперь, почему люди не выносят элвилин. Они своей заносчивостью или жалостью кого угодно достанут.
Люб понимающе кивнул подружке и тоже счел за лучшее промолчать. Так, на всякий случай.