Потому, как только я почувствую, что буду в состоянии хотя бы поднести ко рту ложку, ты пропал…
Тогда ты не сможешь меня оторвать от себя живого. Не смогу руками — буду рвать тебя зубами, и всё равно достану… и ты это тоже знаешь…
Потому что даже ты понимаешь, что моя слабость не может длиться вечно.
А потому тебе нужно поскорее приступать, к чему ты там задумал…?
Пока у тебя много шансов…
Ты ведь подготовился? Ты услышал отдалённый взрыв, секундный перебой в работе системы нагнетания, вызванный внезапным ускорением тока воды, «удар» её в сопла активной подачи…
Ты своим нюхом сразу учуял, что так грохотать в «приветствии» мог именно я.
Верно? И ты подсуетился, примчался сюда, постарался подготовиться к "встрече"…
Иначе зачем тебе здесь, в почти новёхоньком машинном зале, так много людей, что ты согнал для обыденного «свидания» со старинным другом?!
…Я словно случайно делаю резкое движение торсом, насколько позволяют незаметно, но верно «оттаивающие» мышцы.
Он вздрагивает и совершает короткое, но видимое мною колебание туловищем в сторону. Эдакая "реагентная усрачка" в ответ на опасный раздражитель.
Такими же немного нервными оказываются и стоящие полукругом бойцы.
Короткие «броски» тел, всплески реакции…
Ребята, вам не стыдно?! Перед вами почти старик, — немощный, седой и измученный, почти калека…
…Я откашливаюсь и поднимаю голову. Теперь их черёд любоваться подобием моего довольства на лице.
Да, теперь наевшимся мёду медведем улыбаюсь уже я. И замечаю, как слегка бледнеет самый молодой из этого торжественного "конвоя".
Присматриваюсь к ним.
А-аа…, это вы… Хранители, сторожа государевых чирей…
"Витязевские". Вас я узнаю, даже доставая почерневшей от грязи мешалкой, вкрутую сваренными, плавающими среди прочего людского вонючего варева, из чанов Люциного "хозяйства".
У вас особый "цвет лица".
Господско-бдительный.
Как у породистых морских свинок. Вечно сытых и полных достоинства. "Мы — опора государственной власти", да?
Ну-ну…
Метко.
Опора. На которую так и тянет присесть потной сракой в жаркий полдень в лесу.
Пеньки.
Кряжистые и уверенные в собственной неуязвимости — пеньки.
— Так вот ты с кем водишь теперь дружбу, Вилле… Со спецназом ФСБ, с бывшей элитой МВД…
Со своими прошлыми потенциальными палачами. Ведь именно им могли поручить достать твою горячую, ветреную башку в тот раз… но Полковник, зная мою доброту к тебе, послал меня… Потому как знал…
Он был, как я понял позже, излишне добросердечным идиотом, в своей доброте глупее даже меня самого.
Ну, да это неважно… — я замолк. Немного отдохнул: