Проморгавшись, он тяжело подымается. Похоже, он ещё и прихрамывает. Скрытый размякшей почвой корень или камень попал ему под коленную чашечку. Два — ноль в мою пользу, приятель.
"Бывший" пока не решил, — взбеситься ему или поосторожничать. Но что-то ему явно подсказывает, что ни то, ни другое ему не в помощь. Ему нужно убить меня быстро, если он сам хочет выжить. Потому как он проигрывает мне прежде всего в дыхании, пластике и технике. И сделать ему всё нужно до того, как он вымотается. Его огромные вес и размеры утомляют его куда больше, чем мои собственные движения.
Поэтому — он рискнёт. Другого варианта ему не дано.
…Пара секунд размышления, во время которых он пытается восстановить дыхание и тяжело, исподлобья смотрит на меня серыми, холодными глазами, — и вот он уже перекидывает мачете в левую ладонь…, нагибается справа от себя, недалеко от костра, не спуская с меня ненавидящего взгляда. Я ни единым словом или движением не мешаю ему.
Тяжёлое, резанное из кизила топорище ложится ему в руку. Что ж, осложним игру. Поскольку я вроде бы не против, и не делаю озабоченного лица, Ермай решает, что так ему, наверное, сбудет сподручней.
И что соотношение сил и вооружения сейчас — наиболее важный для него фактор, чем всякие там мораль, техника боя или такое сомнительное понятие, как "честь".
Однако он не подозревает даже, что техника «работы» тёсовым топором, — как и скипетром, и булавою, — имеет в себе некоторые деликатные особенности.
Которые ему точно уж не знакомы.
Впрочем, пусть его тешится. Вооружившись своей угрожающего вида «ковырялкой» и этой "боевой мотыгой", которую держит привычно ближе к пятке, чем к передней трети длины, зэк поднимает оба своих «причиндала» на уровень рёбер… и внезапно с рёвом кидается на меня. Опустив на бегу мачете книзу, словно намереваясь вскрыть мне им паховую вену, он одновременно отводит топор назад и немного вверх. Словно собираясь метнуть в меня топор, как гранату, или рассечь наискось мою грудь…
Иного я от него и не ожидал.
…Примитивная память приёмов атаки на мамонта и лысозадого зайца, доставшаяся нам от первобытных предков, подводит в минуту гнева и не таких бойцов. Напрочь забывая о приличиях и правилах ведения боя, человек в эти секунды одержим лишь одной мыслью и рьяным, безумным желанием, — разорвать, втоптать в грязь ненавистного обидчика. Любой ценой напиться его горячей крови.
Именно эту часть психологии стоит особо изучать и неустанно практиковать тем, кто собирается воспитать ДУМАЮЩЕГО солдата.
Солдата, умеющего спокойно и без дёрганья сносить даже публичные оскорбления. Прямо в лицо.