Тускло блеснувший на его ладони медальон потряс пожилую чету. Миссис Вайстрах ахнула и, пошатнувшись, ухватилась за спинку стула. Ее муж не издал ни звука, но кадык несколько раз дернулся, плечи напряглись, косточки стиснутых кулаков побелели, под редким седым пушком на черепе проступили капли пота. Роберт не упустил ни одной мелочи.
— Вам знакома эта вещь?
Ответ, впрочем, был очевиден. Сердце заколотилось в безумной надежде, но Роберт одернул себя: даже если старики и узнали медальон, это совсем не обязательно связывает их с Эрин.
— Эдита… — прошептала миссис Вайстрах. На кухне повеяло холодом, словно иноземное имя воззвало к призракам былых времен.
Роберт открыл медальон. При виде блеклого снимка внутри миссис Вайстрах одной рукой зажала рот, а другой быстро перекрестилась. Старик что-то прорычал, отворачиваясь, но и он видел фотографию — и тоже узнал. Роберт не сомневался в этом, глядя на его внезапно побагровевшую, со вздутыми венами шею.
— Мистер Вайстрах… Вы ведь мистер Вайстрах, не так ли? Женщина на фотографии вам знакома?
Вместо ответа старик выключил радио.
— Еще бы не знакома. — Женщина придвинулась к Роберту, не отрывая глаз от медальона. Смахнула слезинку со щеки. — Это ведь его мать, Эдита Вайстрах. Она умерла.
— Извините. Мне очень жаль.
— Она была старая и…
— Где вы это взяли? — Ее муж сжал кулаки.
— Не хотел вас расстраивать. — Роберт сделал полшага назад. — Я не знал, что ваша мать умерла.
— Он не из-за фотографии так разволновался. — Миссис Вайстрах налила в чайник воды, поставила на плиту и включила газ. Вздохнула с такой унылой покорностью, словно что-то до чрезвычайности важное, чего они с мужем ждали всю жизнь, вдруг само легло им в руки, просто и буднично, как ложится письмо на коврик у двери. — Его интересует медальон.
— Вот. — Роберт протянул украшение оцепеневшему старику. — Взгляните поближе.
— Или точнее будет сказать, мужа интересует, где вы его взяли. Кто вам его дал. — Миссис Вайстрах вытерла руки о фартук. — Понимаете… Этот медальон был у Рут.
Когда Энди ушел, я поняла, что получила по заслугам и отныне моя участь — одиночество, душевные муки, вечная скорбь и целое море горькой вины. Хочешь, плавай в нем, хочешь, иди ко дну. Солнце даже краешком не заглядывало в мой новый мир, и случались дни, когда я не разговаривала ни с единой душой. Кроме Наташиной души, конечно. Время от времени я обращалась к ней — «прости», говорила, или «люблю тебя», — только она не отвечала. Дрожь пробежит по телу, да холодок дунет в лицо — вот и все, что доставалось мне от общения с ней. Поначалу мне хватало. Позже я начала писать ей письма. Все они и сейчас в коробке с пометкой «Наташа» на чердаке. Но я все равно не ощущала связи со своей малышкой. Отчаянное желание услышать ее и подтолкнуло меня однажды к встрече с медиумом. Ее объявления в течение нескольких недель появлялись в моем районе: «Вхожу в контакт с дорогими вашему сердцу усопшими».