Она продолжала громко, насмешливым тоном говорить своим звонким голосом:
«Да, господа, превратностями наша жизнь чревата:
Я – призрак той, что звали Нелл когда-то.
Ну-ну, не бойтесь, дамы, я тут меняю лица,
А в жизни остаюсь все той же озорницей…»
Публика вытянула вперед шеи, чтобы слышать, что такое она говорит, так как некоторые уже тряслись от смеха, а другие, боясь пропустить слова Нелл, кричали: «Тише!»
«Как мог придумать ты, поэт, несносный человек,
Чтоб Нелл из-за любви своей сократила век!
К тому ж в разгар весны и в праздник воскресенья;
Уж лучше пудинг я доем и вкусное печенье».
Она откинула назад головку; ее миловидное личико оживилось. У многих перехватило дыхание от необыкновенной красоты изящного маленького создания, а она продолжала:
«Для своего надгробия слова.
Не доверяя никому, я подберу сама:
«Хоть Нелл, лежащей здесь, подчас и приодеться было лень,
Она принцессой умерла, играя роль ее в последний день».
Партер ревел от восторга. Нелл позволила себе бросить взгляд на королевскую ложу. Король по-прежнему сидел, наклонившись вперед, он от души аплодировал, улыбка его была такой сердечной, что Нелл поняла – сегодня вечером он пришлет за ней.
Голова ее закружилась от радости. Она старалась, исполняя эту роль, потому что любила короля. В будущем она станет самой собой. Кто знает, может быть, если бы Карл узнал настоящую Нелл, он смог бы тоже полюбить ее.
Карл действительно послал за Нелл в тот вечер, но тайно. Уилл Чэффинч пришел к ней домой сказать, что Его Величество хочет, чтобы она навестила его через боковой вход.
В приподнятом, хорошем настроении Нелл готовилась к визиту; вскоре она уже поднималась потайной лестницей в королевскую спальню.
Карл был рад видеть ее.
– Мы давно не виделись, Нелл, – сказал он, – в интимной обстановке, но я часто о вас думал и всегда с величайшей нежностью.
От этих слов выражение лица Нелл невольно смягчилось, хотя она и думала: «Правда ли? Или это один из тех случаев, когда его стремление быть добрым заставляет говорить неправду?»
Но, возможно, его величайшее обаяние и выражалось в том, что он мог заставить верить всему хорошему, что он говорил, пока был рядом, и только после расставания с ним начинали появляться сомнения. «Государственные заботы», – с легким сердцем говаривал он.
И на самом деле, размышлял он, то, что не позволяло ему встречаться с Нелл, действительно было делом большой государственной важности: почти все последнее время он проводил с Екатериной, своей женой.
Он выполнил свой долг, решил он, и улыбнулся. Он горячо надеялся, что старания не окажутся бесплодными.