– Эх, – пренебрежительно заметил Григорий, оставшись таким образом в полном одиночестве.
Он осторожно потормошил монаха за плечо. Потом проделал то же самое, но более энергично. Никакой реакции не последовало.
– Эх, как разморило человека! – вздохнул отец Григорий. – И с чего бы?
Последнее прозвучало на редкость простодушно. Сам-то Григорий чувствовал себя весьма бодро и действительно не мог понять: почему вдруг ослаб собеседник?
В углу стола стояла наполовину опорожненная четверть, и сохранившаяся часть ее содержимого звала к продолжению беседы. Только беседовать было не с кем.
Григорий посмотрел за окно. Нет ли кого проходящего мимо?
За окном царила такая плотная тьма, что разглядеть хоть что-нибудь оказалось невозможным. Да и кому там ходить, когда все вокруг ложатся с заходом солнца?
– Грехи наши тяжкие! – пробормотал батюшка, плавно соскальзывая в сон.
Тьма была не настолько непроглядной, если смотреть не через затянутое слюдой окно. Небо было безоблачным, помимо звезд светила половинка растущей луны, и в ее сиянии степь казалась отнюдь не сплошным черным пятном. Отдельные места скрывались в тени, зато другие казались обманчиво видимыми. Именно обманчиво, ибо даже простое колебание травы порою казалось чем-то иным, зловещим.
Станица спала, как заснул наконец и отец Григорий. Здесь же, почти на вершине холма, возвышающегося над окрестностями, продолжалась жизнь. Она была предельно тихой, практически не проявляла себя в движениях и все-таки не имела ничего общего с сонным царством. Скорее она была подобна жизни хищника, притаившегося в засаде. Вроде бы стоят неподвижно кусты, неподвижно тело, однако стоит появиться добыче – и мгновенно следует стремительный бросок.
Тут была не засада, однако общий смысл действа был таков же. Просто дежуривший в данный момент Петр Семилетов неподвижно лежал чуть пониже гребня холма и всматривался в бескрайнюю степь, пытаясь заметить, не идет ли по ней кто нежелательный.
Ночь была гораздо ближе к утру, чем к вечеру, и иногда казак ловил себя на том, что глаза пытаются закрыться, сознание исподволь хочет покинуть тело, скользнуть в крепкие объятия сна. Тогда приходилось тереть веки рукой, изредка – щипать себя, пытаясь взбодриться. Лучше было бы хоть ненадолго подняться и энергичными движениями прогнать сонливость прочь, но только тогда получится, будто и не в секрете находится казак, а так, отдыхает ночной порой.
По ощущениям время вплотную двигалось к смене. Петр перевел взгляд на небо, оценил положение луны и убедился: осталось совсем немного. Даже меньше часа. А там – разбудить Луку, спящего на другой стороне холма, самому же спокойно завалиться на его место – уже до рассвета.