– Вы имели дело с создателем? – спросил еврей, подняв бровь. – Вы хотите мне сказать, создатель беседует с жандармским полковником?
– Мало того, – ответил Т., – вы существуете единственно с той целью, чтобы этому жандармскому полковнику было с кем поговорить.
– Вам так создатель сказал?
Т. энергично кивнул.
– А почему вы уверены, что это был создатель? – спросил еврей. – Вы хорошо его разглядели?
– Весьма. Я стоял к нему так же близко, как к вам.
– Знаете, – сказал еврей, – после таких слов хочется стать к вам так же далеко, как отсюда до Бердичева. Можете вы оставить меня в покое?
– Я могу, запросто, – сказал Т. – Только вы ведь пропадете ни за грош. Причем сразу и навсегда.
– Значит, такая моя судьба, – сказал еврей, – и не печальте себя этим вопросом.
Вежливо приподняв шляпу, он прибавил ходу и, не оборачиваясь, скрылся в подворотне.
Несколько секунд Т. смотрел ему вслед. Потом покачнулся и подумал:
«Сплошное прощание с людьми и предметами, как говорят в Париже. Однако надо же так напиться… Впрочем, надо еще выяснить, кто здесь пьян. Вот эти вокруг – что они, трезвы? Ну да, от них не пахнет водкой. Они не шатаются при ходьбе – идут куда-то по своим делам. Но разве это трезвость? Можно ли считать трезвыми телеграфные столбы? А смысла во всех этих купеческих старшинах столько же, сколько в телеграфных столбах или облаках в небе. И даже меньше, потому что смотреть на облака куда интереснее, чем разглядывать истуканов, которых посылает мне навстречу Ариэль…»
Т. огляделся по сторонам. Возле приземистого желтого дома с полукруглой сине-красной вывеской «Хлебозаготовки Курпатов и Ко» стояла телега, полная свежего сена – она в точности походила на транспортное средство, доставившее его в Ковров (Ариэль, видимо, предпочитал не создавать без нужды новые сущности). Людей рядом не было. Недолго думая, Т. подошел к телеге, упал в сено и уставился вверх.
Небо над городом было затянуто серой пеленой с редкими просветами синевы. В них иногда появлялось солнце. Сделав небольшое усилие, можно было увидеть мир иначе – с редкими синими облаками на сером небе. В одном из этих облаков плескалось ослепительное золотое сияние; иногда оттуда вырывался луч желтого света и падал на город. Потом этот луч и это сияние переходили в другое синее облако.
«В этих синих облаках живет Бог, – думал Т., пожевывая колосок ржи. – А мы глядим из нашей преисподней на небесное великолепие и грустим о недостижимом… И никогда ничего не поймем, потому что даже эти синие облака на сером небе, которые мы видим с такой отчетливостью, на самом деле не облака, и все совсем наоборот…»