Сложив в углу ямы добычу, он отыскал карандаш поострее, подобрал номер раскрыл на странице с правилами смерти и дописал в самом низу, экономя место:
– Высосав души, никогда не смотрите на лица. Да, это правда – они меняются. Но если вам любопытно узнать, как именно, приготовьтесь потерять аппетит на две недели вперед.
– Никогда не подходите к упавшему врагу без оружия наготове – он может быть еще жив!
Тут зажужжал вшитый в кожу дозиметр. Достоевский выругался, достал из кармана фляжку, допил коньяк и швырнул ее прочь из окопа – в сторону мусорной кучи.
– Голосуйте за чистый город, – пробормотал он и лег на тюфяк под фанерным навесом, замаскированным сухими еловыми ветками.
Теперь можно было расслабиться до утра, не опасаясь гостей: мертвые души избегали ходить по дороге, где несколько из них встретили окончательную смерть. Во всяком случае, день или два – пока трупы полностью не распадутся на элементы.
Открыв трофейного Конфуция, Достоевский стал листать его наугад. Чем дольше он читал, тем бессмысленнее казался текст – вернее, в нем все ярче просвечивал тот тонкий мерцающий смысл, которого много в любой телефонной книге. Видимо, иероглифы, использованные Конфуцием, указывали на давно ушедшие из мира сущности, и перевести его речь на современный язык было невозможно. Достоевский уже собирался кинуть книгу вслед за пустой фляжкой, когда среди словесного пепла вдруг сверкнул настоящий алмаз:
Конфуций сказал:
– Бывают три полезных друга и три друга, приносящих вред. Полезны справедливый друг, чистосердечный друг и друг, который много знает. А вредны льстивый друг, двуличный друг и друг красноречивый.
Достоевский закрыл книгу и мечтательно поглядел вверх, туда, где между краем тучи и крышей доходного дома виднелся лоскут неба.
«А ведь это правда. И про льстивых, и про красноречивых. Особенно про красноречивых… И про полезных тоже правда. Хотел бы я иметь чистосердечного друга, да еще такого, который много знает… Вот только где ж его взять?»
Дозиметр зажужжал снова. Достоевский тихо выругался. Каждый раз после того, как он возвращался в яму с добычей, приборчик начинал сигналить в два раза чаще обычного.
«Может, пыль приношу, – подумал он, открывая водку. – Хотя при чем тут пыль. Пыль всюду…»
Он сделал большой глоток и подождал, пока дозиметр стихнет.
«Теперь каждые пять минут будет зудеть. Ох, тоска. Напьюсь сегодня… Надо решить, что с маной делать, пока трезвый. А то опять начудачу…»
Он вынул тыкву-горлянку из-под мышки и похолодел – маны внутри не было. Совсем.
«Господи, треснула, что ли?»