– Пей, – Тим придвинул к ней чашку.
Она посмотрела прямо ему в глаза, сказал очень серьезно:
– Чернов, я не принимаю наркотиков.
Он снова кивнул.
– Но это… то, что со мной случилось, действительно странно. Я видела свои зрачки, они широкие.
– Рад, что ты хоть это признаешь, – проворчал он.
– Я понимаю, что приняла наркотик, но не понимаю, когда и как. Ты мне веришь? – она сжала его ладонь холодными пальцами.
Верит ли он ей? Тим не знал, но поверить очень хотелось.
– Это все квартира, – вдруг сказал она.
– Что ты имеешь в виду? – он мгновенно насторожился.
– Если я расскажу, ты решишь, что я не только наркоманка, но и сумасшедшая.
– Ты сначала расскажи.
И она рассказала. И про неизвестного благодетеля, и про призрака, и про кровь в кабинете, и про подарки, и про страшные сны-видения. Еще день назад Тим счел бы ее сумасшедшей, но сегодня… Сегодня он видел потайной ход, и многое становилось на свои места.
Липа закончила свой рассказ, допила остатки чая, посмотрела исподлобья:
– Ты мне не веришь.
Он сжал ее пальцы, сказал:
– Это странно, но я тебе верю.
– И я не сумасшедшая?
– И ты не сумасшедшая.
– И не наркоманка?
– И не наркоманка.
Она улыбнулась так радостно, как будто с нее только что сняли обвинение в убийстве. Тиму вдруг стало не по себе оттого, что эта девочка ему доверилась, а он собирается ее обмануть.
– Это все из-за квартиры, – повторила Липа. – Квартира меня не принимает. – Она посмотрела ему в глаза, спросила задумчиво: – Тим, хочешь, я уступлю тебе свою долю?
Он не ожидал, что все окажется так просто, и от этого растерялся.
– Хочу, но ты же меня совсем не знаешь.
– Знаю, – она рассеянно пробежалась пальцами по ежику влажных волос. – Я тебе верю. И потом, сегодня ты спас мою жизнь.
Вот оно как! Олимпиада Мартьянова ему верит. Тим горько усмехнулся, встал из-за стола.
– Пойдем спать, Липа.
Разойтись по разным комнатам не получилось. Тима магнитом тянуло в ее спальню. Может быть, оттого, что она сказала, что верит ему. Может, оттого, что ему просто хотелось побыть с ней.
Липа его не прогнала. Наверное, оттого, что верила ему. Или оттого, что боялась оставаться одна. А может быть, ей тоже хотелось побыть с ним…
…Лучше бы он ушел к себе. Возможно, сейчас его не преследовало бы это горько-полынное чувство неправильности происходящего.
– Ты так и не ответила, кто такой Кот, – сказал он и погладил Липу по смуглому плечу.
…Лучше бы не спрашивал. Он спросил, и она ответила. И к чувству неправильности прибавилась злость. На незнакомого выродка по кличке Кот, на Липу, на себя…
* * *
Утро началось с головной боли. Липа открыла глаза. Тим не спал, лежал на спине, забросив руки за голову, смотрел в потолок. К головной боли прибавилось острое чувство неловкости.