Все опять замолчали, наверное, представив себе эти несметные сокровища.
Да. Сокровища! Знал бы он тогда, чем это все закончится. Правильно говорят — жадность фраера сгубила. Надо было начинать помаленьку со всяких касок и пряжек. Нет, захотелось сразу в дамки. Не купись он тогда на эту авантюру Морока — не лежал бы сейчас в собственной блевотине.
Виктор повернулся к стене. Его опять вырвало. Локтем он задел горшок и его содержимое выплеснулось на и без того загаженный пол.
— Может, уже отнесем его туда? — оседлавший стул Морок зло посмотрел на умирающего.
— Негоже еще живого человека к трупам определять, — Сеня покачал головой. — А если с тобой такое. Морок?
— Тьфу на тебя, Сеня. Не каркай. Со мной такого не будет. Я не идиот в «пятно» ломиться!
— А если прижмут тебя, как его?
— Я лучше там от пули сдохну, чем здесь в собственном дерьме, — Морок встал и направился к выходу. — Вот ты, Сеня, комендант, ты и убирай за ним. По мне, я бы его пристрелил. Чего человек мучается? Все одно сдохнет.
— Иди, иди, проветрись, гуманист, — комендант подошел к Орловсому и поставил перед ним кружку с лечебным отваром. Виктор с благодарностью посмотрел на Сеню. Он, конечно, тоже понимал, что жить ему осталось всего ничего, но отвар хоть на немного облегчал его страдания. Эх, была бы у него с собой его «мосинка», он бы сам избавил хантеров от своего присутствия. Но винтовка осталась где-то там, возле музея. Он закрыл глаза, и откуда-то из скопления малиновых бликов всплыли очертания обезглавленных домов на Волхонке.
— Эх, жалко Глум с нами не пошел, — Морок остановился и в который раз поднял руку, словно хотел вытереть пот с лица. Наверное, это получалось у него чисто инстинктивно. В противогазе пот не вытрешь. А взмок Морок еще до того, как они вошли в Останкино. Еще бы! Не надо было брать с собой этот тяжеленный ППШ, да еще с двумя массивными дисками магазинов к нему. Что он в Музее с батальоном «фольксфраев» воевать собрался?
Орловскому-то тоже было не сладко. Он с непривычки задыхался в старом советском противогазе. Допотопный громоздкий фильтр которого постоянно натягивал потертую гофру. Об американском противогазе можно было только мечтать.
Виктор поправил ремень винтовки, так и норовящий перепутаться с лямкой подсумка. А тут еще надо смотреть по сторонам. Того и гляди либо «свежачок» из-за плиты высунется, либо «фольксфраевская» оптика бликанет. Вообще-то времена, когда хантеры рубились с «фольксами» стенка на стенку прошли, и, по крайней мере, по окраинам теперь можно ходить спокойно. Знай себе «свежачков» отстреливай. Но вот ближе к хлебным местам ухо надо держать востро. А до их хлебного места еще пилить и пилить. Сначала, железку перейти, потом Лихоборку форсировать, пройти Останкино, а там, через Динамо, по Тверской к станции метро «Площадь Свердлова». Затем им предстояло под землей миновать один из самых загаженных участков и, пройдя через «Библиотеку имени Ленина», подняться наверх, с платформы станции «Дом Советов». А пока самое сложное — Лихоборка. Зимой ее еще по льду перейти можно было, а теперь только мост. А на мосту ты словно в метро в час пик голышом — все так и сморят на тебя со всех сторон. Кстати о метро. Еще по тоннелям два перегона колдыбать до самого «Дома Советов». Зато там уже до музея один бросок. Виктору почему-то казалось, что это будет самый опасный участок пути.