– Обещал, значит, найдет, – уверенно заявил прокурор.
Так оно и вышло. В конце рабочего дня, около четырех часов, когда Алиса, почувствовав скорую свободу, стала рассовывать пачки дел в сейф, дверь в кабинет Струге отворилась, и в проеме показалось огромное тело. Яша Шебанин напоминал боксера-тяжеловеса, которому Майк Тайсон прокусил перчатку. Его рука покоилась на груди, подвешенная к шее на пестрой косынке.
– Это... Разрешите? В смысле, войти можно? Можно ненадолго оторвать вас от дел?
Было очевидно, что терновский авторитет давал себе отчет, к кому пришел в гости и с кем разговаривал.
Струге качнул головой:
– Вы три раза спросили об одном и том же. Хотя могли и не спрашивать. По японской философии я теперь отвечаю за всю оставшуюся вашу жизнь.
Довольный радушным, без официоза, приемом, Шебанин вошел в кабинет и присел на стул. Впрочем, выражение «присел» в данном случае было вряд ли уместно. По привычке садиться так, как бог на душу положит, Яша занял два стула из пяти, стоящих у стены.
– Это как? – спросил он, крайне заинтересованный японской философией.
– Мыслители Страны восходящего солнца утверждают, что, единожды спасши чужую жизнь, человек взял на себя обязательство беречь ее до конца. До конца своей или той, спасенной.
– Вы же говорили – японцы? – уточнил Яша. – Какого же солнца?
– Правильно. Корея – Страна утренней свежести. Китай – Поднебесная. Голландия – Страна тюльпанов. А Япония – Страна восходящего солнца.
– Клево, – признал Шебанин. – А у нашей страны какое в мире погоняло?
– Российская Федерация, Яков Семенович, Российская Федерация...
Шебанин на секунду замер.
– А откуда вы мое имя знаете?
– Его ваша спутница назвала, когда вы в клинике пытались рептилию с пальца стряхнуть. Вы же на приеме были, а такие моменты мимо пера медиков не проходят.
Яша покорно вздохнул. Об этом он как-то не подумал. Нужно будет сегодня же поехать в ветеринарную клинику и выдрать из их журнала лист со своими данными. Негоже, когда среди побывавших на осмотре и лечении Пушков, Шариков и Хавроний будет значиться – «Шебанин».
– Я че приехал-то... Типа, чисто отблагодарить хочу. По человеческим понятиям.
– Бросьте. – Струге подошел к окну, распахнул форточку и выложил на стол сигареты. Все в суде знали, что, несмотря на запрет, Антон Павлович в кабинете покуривает. Знал это и Николаев. И смирялся всякий раз, едва, проходя мимо кабинета Струге, улавливал своим тонким нюхом сигаретный дымок. – Это лишнее. Я оценил вашу благодарность еще вчера. Так что на этом и закончим.
– Не, это будет не по-человечески. – Яша боднул головой, как телок-однолеток. – Я долги привык отдавать.