Пока следователь ездил по музеям, прокурор разыскал Мариноху, и сейчас тот, сиротливо наблюдая за тем, как Струге и Пащенко курят, смиренно сидел на краю стула в углу кабинета.
Когда переводчик вошел, он был темнее тучи, отчего его светлые волосы превращали молодого человека в жгучего блондина.
– Это безобразие. – Первое, что услышали из его уст судья и прокурор.
– Во, это он! – обрадовался Мариноха, тыча в толмача пальцем.
– Что здесь происходит?! Это какое-то недоразумение, я законопослушный гражданин...
– Да подождите вы, ради бога! – досадливо оборвал его Вадим. – Что вы душу рвете, когда не знаете, зачем пригласили?
– Прокуратура все же... И потом, господин кричит – «он, он»...
– Все нормально, – успокоил гостя прокурор. – Курите, чай пейте, если хотите... – Сорвав трубку внутреннего телефона, он коротко бросил: – Мила, четыре чая!
– Я чай вообще-то...
– Мила, четыре кофе!.. Вы узнаете этого гражданина?
– Нет, – с опаской посмотрев на Мариноху, ответил толмач.
– Да как это нет?! – взорвался тот. – Ты чего тут головы прокурорам морочишь?! Утро третьего июня помнишь?
– Нет.
– Ты ччче?!! Быкуешь, полиглот?! Как же ты языки учишь, если не помнишь даже того, что с тобой две недели назад происходило?!
Было видно, что Мариноха, раздавленный обстоятельствами несовершенной сделки, в последнее время находился не в самом хорошем расположении духа.
– Я этого бандита первый раз вижу.
Струге понял, в чем дело.
– Леонид Алексеевич, сядьте сюда, за общий стол. Сейчас нам кофе приготовят, мы все успокоимся... Вас как зовут, гражданин переводчик?
Переводчик по фамилии Гранцев понял, что Мариноха в кабинете прокурора находится приблизительно на тех же основаниях, что и он, и отрицать факт общения с ним на привокзальной площади не имеет никакого смысла.
Мила еще не успела внести разнос с угощением, а разговор уже завязался. Да завязался так сильно, что бизнесмен и Гранцев вспоминали день убийства Бауэра с точностью до наоборот.
– Не было никаких разговоров о флаге, – говорил Гранцев, упрямо глядя в окно. – Бауэр поинтересовался, где находится гостиница, и я ему ответил. Ни о флаге, ни о гербе, ни о погоде речь в то утро не шла. Мы поговорили, после чего он, в сопровождении вот этого господина, поехал в гостиницу. А я поехал к себе в офис. И более мы не виделись.
– Но я же своими ушами, – Мариноха подергал пальцами мочки, – слышал, как он показывал на мэрию и что-то говорил о флаге! «Флэтиг», это что по-твоему, грамотей?! И еще он сказал – «морден»! Мол, флаг мордой наоборот повесили! А потом этот мент приехал, и мы доказали, что так и есть! Мент этот, у него еще фамилия такая странная...