– Эйхель, – подсказал Пермяков.
– Точно! Эйхель! Ну, тот, который флагом занимался!
Переводчик тоскливо смотрел в окно и делал губы бантиком, давая всем понять, что немецкий знает лучше Маринохи.
– Так как? – уточнил Пащенко, крайне заинтересованный диалогом.
– Не «флэтиг», а «фертиг»! – взорвался Гранцев. – Я предупредил его, чтобы он был осторожным, ибо город Тернов – не самое лучшее место для того, чтобы кому-то давать в руки фотоаппарат с просьбой снять на фоне памятника старины! И он ответил: Mit solchen Meuchelmцrdern werde ich bald fertig! – «С этими бандитами я живо разберусь!» «Морден»... Это у тебя – «морден»! Девальвированная...
– Даже так?.. – задумчиво пробормотал Пащенко, не обращая никакого внимания на раздутого от гнева, словно индюк, Мариноху. – Сам разберется? Смело. Словно знал, куда ехал.
– Как будто кто-то не знает, куда едет, отправляясь в Россию... – проворчал Гранцев.
Струге молча, едва видимым жестом, подозвал Пермякова. Так же тихо, незаметно, спросил:
– Что у тебя изъято и хранится в качестве вещдоков?
Пащенко, Гранцев и Мариноха продолжали диалог, и из них троих лишь прокурор изредка бросал взгляд в сторону стола в углу кабинета, на который его подчиненный выкладывал вещи.
Белая рубашка с воротником, который раньше тоже был белым, потом, две недели назад – красным, а теперь – черным. Половины воротника не хватало, эта часть была направлена на экспертизу. Пиджак, и на нем не было никаких видимых изменений цвета, потому что он был изначально черным. Однако и у него не хватало части воротника. Значит, что-то и на нем все-таки было...
Маленькая записная книжица в сафьяновом переплете, почти такая же, как у Пащенко, только толще. Еще документы с открытой визой и почти новая тетрадь в клеточку.
Выбрав из всего предложенного книжицу и тетрадь, Антон Павлович придвинул их к себе, поймал взгляд Пащенко и поморщился, указывая подбородком на Мариноху.
– Хорошо, Леонид Алексеевич, – мгновенно среагировал Вадим. – На сегодня спасибо. Очень обяжете следствие, если в ближайшее время не станете покидать город ни под каким предлогом. Не нужно этого делать, ладно?
Недовольный тем, что ему дважды повторили то, что ему было ясно с первого раза, Мариноха вежливо со всеми попрощался, бросил уничтожающий взгляд на Гранцева и вышел.
Записную книжку переводчик «разобрал» быстро. Номера телефонов, адреса, фамилии и имена. Все для него было просто, и он читал содержимое сафьянового блокнота, как с театральной афиши. Герр Бауэр, как истый немец, содержал все записи в порядке.