– Вы просто молодчина, Гранцев! – Антон впервые в жизни видел такого настырного и одновременно, что крайне редко, умного молодого человека. – Вы просто молодец!!
– Антон Павлович... – Голос переводчика был глух и потому странен. – А кто это рядом с вами разговаривает?..
– Это Вадим Андреевич.
– Он сейчас сказал – «Эйхель»?..
– Да, – подтвердил Струге. – Совершенно верно. Эйхель – это фамилия нашего оперативника из ГУВД. Да вы слышали об этом человеке! О нем Мариноха говорил. А в чем дело?
– Я только сейчас подумал... «Эйхель» переводится с немецкого как «желудь»...
Повесив трубку, Генка сжал челюсти так, что у него побелели желваки. Он подошел к сейфу, вынул пистолет, сунул его за пояс, в «летнюю», невидимую, кобуру, захватил запасной магазин и вышел из кабинета.
Прошел на первый этаж, шагнул в «дежурку» и бросил на стол помощнику исписанный бланк протокола объяснения.
– Освободи этого.
Помощник пробежал лист глазами и покачал головой:
– Гена, мы его еще по ИЦ не «пробили»...
– Я это уже сделал, – перебил его опер. – Он чист, как слеза девственницы.
Пожав плечами, помощник поднялся со стула, достал из кармана ключи и направился к клетке.
Оперу виднее...
Пащенко развернул машину в тот момент, когда они уже подъезжали к кинотеатру. Конечно, можно было сначала встретиться с Хорошевым, а уже потом ехать забирать из «гувэдэшной» кутузки Полетаева. Это было бы объяснимо с точки зрения любого, кто привык упорядоченно заниматься делами. Но никто не мог знать наперед, что за спектакль решили сыграть у «Искры» «федералы», и никто не мог сказать точно, чем и когда этот спектакль закончится. Сжатая до отказа за две недели беспорядочных метаний пружина грозила распрямиться в любой момент, и никому не хотелось, чтобы она разжалась в их сторону. Бедные на информацию первые дни отпуска Антона Павловича сменились чередой наслаиваемых друг на друга событий, и теперь приходилось на ходу выбирать из них наиболее значимые и отвлекаться в их сторону.
Пока Вадим гнал «Волгу» к зданию ГУВД, Антон связался с Хорошевым и, отовравшись про дела, попросил перенести встречу на час позже. Ответ последовал ожидаемый. Школьный товарищ Валька рассмеялся и согласился.
Гораздо труднее ссылаться на занятость было перед рябым. Предложение «перебить стрелку» он воспринял как недобросовестное отношение к условиям устных соглашений и стремление усложнить ситуацию.
– Не нужно так переживать, – процедил сквозь зубы Антон Павлович. – Я переназначил встречу не на час раньше, а на час позже. Или вы боитесь опоздать на поезд до Москвы?