– Я о жалобе адвоката задержанного вами Архаева.
– Уже написал? – удивился Кряжин. – А что написал?
Смагин давно бы отдал в руки следователя очередную жалобу. Елец имел о порядке рассмотрения таковых свое собственное мнение. Он стал читать:
– «… и когда стало понятно, что мой подзащитный не согласен идти на поводу следователя и принимать на себя ответственность за совершенные другими лицами преступления, старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Кряжин И.Д. взял его одной рукой за шею, второй – за брючной ремень и стал бить головой об стену, склоняя к даче заведомо ложных показаний», – откинув лист в сторону, Елец резко скинул с носа очки. Этот жест, по его мнению, подчиненных пугал. – Каково, Иван Дмитриевич?
– Так, в общем, ничего. Сюжет жалобы адвоката Суконина подтверждает несомненное знание автором изображаемой среды и событий, имеющих в ней место. А также действий правоохранительных органов, неустанно борющихся с общественным злом. Есть у автора и неоспоримые литературные навыки.
Елец отложил бесполезные в этом разговоре очки в сторону и снова занялся листом.
– Иван Дмитриевич, мы взрослые люди. Профессионалы. Таковым, во всяком случае, я считаю себя. И потому спрашиваю без этих, понимаете ли, панибратств, – Елец имел в виду, по-видимому, отношения Кряжина со Смагиным. – Как такое могло произойти с вами? Я глазам своим не верю! Ушам не верю! Следователь Генеральной прокуратуры – и такое…
Кряжина долгое стояние не то чтобы раздражало, скорее, он из него «давно вырос». Единственный кабинет, в котором ему не приходило в голову сесть без разрешения, был кабинет Генерального прокурора, но и там ему предлагали стул всякий раз, когда заканчивалась минута субординационного «топтания на месте». А по поводу восклицаний Ельца Кряжин имел свое мнение. Если первый заместитель Генерального прокурора России не верит ни собственным ушам, ни собственным глазам, ему пора на медкомиссию.
– Вас что именно интересует? – справился Кряжин, захватив папку уже двумя руками. – Я что-то ничего не понял из ваших слов.
– Зачем вы били Архаева?
Елец либо нарочно нарывался на то, чтобы его назвали дураком, либо пытался дождаться взрыва Кряжина, чтобы впоследствии выдать это в официальном документе в виде неприкрытого хамства по отношению к руководству. Он ждет, чтобы потом события, указанные в жалобе, признать имевшими место и по полной форме на нее отреагировать. Кажется, это был единственный раз в практике Ельца, когда можно было ударить Кряжина в спину, и терять этот шанс Владимир Олегович не собирался. Об антипатии этих двух величин на Большой Дмитровке было хорошо всем известно, но до сегодняшнего дня перевес оказался столь значительным, что впору было отдавать победу Кряжину в виду его явного преимущества.