Стрелять было глупо – Кряжин уже где-то на полпути, если только это не его сразила пуля негодяя, лежащего рядом. Общая схватка продолжается не более полуминуты, и надо выдержать еще столько же.
Откатившись в сторону, Саланцев осмотрелся, спрятал пистолет за пояс и стал обходить бандита, который тоже старался перемещаться по склизкой земле. Он двигался так, чтобы мент всегда оставался у него перед глазами. Но за этой суматохой потерял главное – внимание. И когда в очередной раз скачками на спине и завернутых за спину руках очертил небольшой полукруг, то освободил сыщику доступ к предмету, облюбованному тем уже давно.
Наверное, этот унитаз был изготовлен еще со времен царствования Николая. Кривая длинная труба заканчивалась квадратным чугунным бачком, толщина которого была велика не столько от массивности литья, сколько от многочисленных слоев краски, наложенных на него. Схватив это оружие, которое не могло быть признано «холодным» даже самым беспристрастным экспертом-криминалистом, Саланцев поднял его над головой.
Стрелок пришел в ужас. За секунду, спустя которую огромный чугунный короб с болтающейся цепочкой опустится на него, он успевал проползти гораздо меньшее расстояние, чем длина трубы, которую сжимал озверевший мент. Он понял, что ему нужно перекатиться, иначе увечье застанет его в самый неподходящий для этого момент…
Этот маневр, напоминающий движение скалки по пласту теста, Саланцев вычислил сразу. А потому трубу стал опускать на метр правее.
Унитазный бачок с Большого Факельного переулка, описав в воздухе правильный полукруг, со свистом врезался в спину неугомонному убийце, едва не разорвав его легкие. Дикий сиплый крик оглушил тишину дворика, и в соседних домах стали происходить прямо противоположные вещи: в одних окнах свет немедленно выключали, во вторых, наоборот, включали.
Это была настоящая мужская драка без жалости и страха, где цель одного – убить и уйти, второго – любым способом задержать. Левая рука бандита, заведенная за спину, пострадала больше всего и сейчас, переломившись в плече, представляла неприятное зрелище. Саланцев, смаргивая с ресниц бегущую ручейком кровь, тяжело дышал и опирался, чтобы не упасть, на трубу. Сил бежать не было, но он, неуверенно отбросив в сторону свое оружие, шершавое от отслоившейся краски, заковылял к беседке…
А в это время Сидельников лежал на спине и, превозмогая чудовищную силу преступника, сжимал сочащуюся кровью кисть чужой кулак. Кулак опускался все ниже и ниже, преодолевая за секунду по миллиметру, и «муровцу» уже становилось ясно, что острию лезвия, торчащему из кулака, осталось двигаться не более пяти секунд. А дальше, едва боль пронзит тело, хватка ослабнет, и лезвие, отточенное до качества бритвы, войдет в его гортань по самую рукоятку легко, как в воду.