– Лежать! – слышал он голос справа от себя. Противник хрипел, пытаясь отчаянно вывернуться из крепкого захвата оперативника.
Саланцев давил второго стрелка, а Сидельников увидел над собой блеснувшее короткое лезвие зазубренного ножа. Он откинулся в сторону, и рука, вооруженная лезвием, ударилась в какую-то картонную коробку.
Сыщик уже готовился отражать следующий удар и понимал, что он будет более удачным – откинуться вторично ему уже никто не позволит, но в этот момент стрелок освободился и вскочил на ноги. Впереди зазвучали быстрые шаги убегающего в ночь человека.
– Иди за ним!.. – в запале крикнул Саланцев, яростными движениями защелкивая на запястьях плененного врага наручники. – Не дай ему уйти!
И Сидельников постарался. Не замечая ни боли в локте после падения и удара о контейнер, ни крови, сочащейся из рассеченной брови, он догнал стрелка у самой беседки и резко придавил его к земле. Быть может, равный с ним по силе стрелок лишь прогнулся бы да стряхнул противника с плеч, но совершил ошибку. Встречая сыщика, он остановился и развернулся к нему лицом, ожидая удар или захват. Он был готов и к тому и к другому, и потом у него был нож, а Сидельников пистолет потерял. Стрелок видел этот добела вытертый «ПМ», вылетевший из руки преследователя и ударившийся о стенку контейнера.
Но исправлять ошибку было некогда. Тяжелый противник рухнул на стрелка, сильно ударил его по голове, и уже в следующую минуту киллер почувствовал дикую боль. Чуть левее – и он упал бы головой на приступку беседки, поэтому оставалось довольствоваться хотя бы тем, что смерть если и наступит, то не от перелома основания черепа.
Двое крепких мужиков, сойдясь в смертельной схватке, понимали, что стоит победа каждого и поражение другого. Сидельников видел нож, отводя от него взгляд лишь для того, чтобы посмотреть в глаза стрелку. Тот, сложившись почти пополам, то и дело выбрасывал вперед ногу, стараясь на ложном замахе поймать опера и тут же нанести ему последний удар. Первый и последний.
Но тот всякий раз угадывал движения врага и отступал назад. Понимая, что рано или поздно стрелок перехватит инициативу и перейдет в решительное наступление, Сидельников стал ему сам подыгрывать, то и дело усложняя задачу, меняя опорные ноги и хватая перед ним воздух руками.
Посреди площадки, отгороженной от помойки, несмотря на то, что один из борющихся был уже в наручниках, тоже продолжалась борьба. Выламывая собственные руки, но не чувствуя боли, приятель стрелка изловчился и выбросил в сторону колена Саланцева подошву тяжелого башмака. Тот в сердцах выругался – по-мужски, громко, не стесняясь, и с полушага врезал своим мокасином в грудь убийцы. Он оборвал его дыхание на полувдохе. Противник свернулся на земле в позе эмбриона, но снова, стараясь поразить сыщика, чиркнул по асфальту ребром ступни. Очертив полукруг, ботинок врезался в ноги Саланцева, подсек их, и он, не понимая, как можно сопротивляться после его предыдущего удара, сам рухнул на спину. Майор МУРа понимал, что его другу гораздо тяжелее – тот противник вооружен, а руки у него свободны, и шансы остаться неуязвимым и задержать преступника у Сидельникова тем меньше, чем дольше Саланцев задержится здесь, среди пустых пластиковых бутылок, картофельной кожуры и мятых коробок из-под тортов. Броситься на помощь другу – значит упустить этого, в наручниках. С его головы стекает кровь, кетчуп, он не то задыхается, не то делает вид, что без сил, и стоит оставить его без внимания хотя бы на секунду, он тут же окажется на ногах…