А признай в Европе Устимцева виновным, всем сразу станет ясно, что власти из дилеммы – спасение жизни ребенка и борьба с олигархом – выбрали второе, как наиболее важное. Сам Трошников после звонка Кряжина Генеральному уже не в силах повлиять на ситуацию. Но у него мощный коллектив единомышленников. Один заместитель Осинцев чего стоит, который, если верить информации, имеет не меньшее влияние в Европейском суде. И теперь, когда Трошников дезавуирован, устранен от суда, у Кряжина развязаны руки. Дабы не смущать похитителей, которые наблюдают за процессом и здесь, и во Франции, Ян Михайлович находится в больнице и недоступен для общения. Однако он мог дать добро тому же Осинцеву. И в этом вся проблема.
Понимает ли это кто-то из тех, кто сейчас стоит вокруг Кряжина и полагает, что «важняк» – псих? Да. Саланцев.
И потому, когда следователь услышал в трубке слова Немирова о том, что Коля Кайнаков будет отпущен после решения Европейского суда, он понял, что в выводах своих прав. Его мысли – точное отображение резонов тех, кто похищал сына олигарха.
Вот только интересно, на что Кряжин надеялся сейчас, когда пилот уже включил зажигание и пропеллер начал свое сумасшедшее верчение.
– Наземные службы контроля в работе?
– Мы ведем его. Если он опустится до критического уровня контроля радаров, его поведет наземная служба слежения.
Самолет развернулся на месте, как мотоцикл байкера, и стал выбираться на простор взлетной полосы. Глядя на незамысловатые маневры пилота, Кряжин связался с оперативным дежурным ГУВД области и попросил быть на постоянной связи для оповещения служб о направлении маршрута. Немиров мог выкинуть любую шутку вплоть до незаконного пересечения границы, и в этом случае Кряжин вынужден был признать, что он терял и заложников, и пилота, который стал третьим по счету среди них, а заодно и того, кто их захватил. Советник юстиции Генеральной прокуратуры в одночасье станет антигероем, бросившим тень на российские правоохранительные органы, правосудие и авторитет властей, которые не в состоянии пресечь выходки распоясавшихся преступных авторитетов, но больший резонанс, конечно, вызовет огласка подоплеки этой истории. Здесь и нейтрализация Трошникова, и тихий шорох прокуратуры, пытающейся скрыть от международного сообщества внутренние проблемы.
– Пожелайте мне приятного полета, Иван Дмитриевич, – попросил Немиров.
– Береги себя, – честно пожелал Кряжин.
Саланцев, съедаемый любопытством и неожиданным открытием следователя, сразу после того, как двигатели самолета умолкли вдали и возобновились обыденные шумы аэровокзала, отошел в сторону и потянул за собой Кряжина.