– Ты только вниз не смотри, – советовал слегка порозовевший Пащенко. – И перчатки не снимай. Мы сейчас дверь будем ломать, поэтому на балкон они обращать внимания не будут. Только не суйся туда! Только не суйся…
Пермяков вышел на балкон и засунул пистолет за пояс. Теперь оставалось встать на перила. А потом – самое трудное. Ему нужно было в прыжке успеть зацепиться за ограждение балкона этажом выше…
Слегка пошатываясь на ветру, он смотрел вверх на металлический каркас балкона. Он был уже там, наверху.
Держась за стену, он согнул ноги в коленях…
Прыжок!
Сверху посыпался снег. Если сейчас начнется движение вниз, значит, руки не смогли найти спасительного выступа.
Когда он повис, крепко уцепившись за металлический прут, я почувствовал, как по моей спине течет пот.
– Матерь божья… – пробормотал хозяин квартиры. – На хер вам все это нужно?
Пермяков висел и улыбался. Сукин сын!
– Я назову его Акелой.
– Кого?! – Краска сползла с лица Пащенко, и сейчас он был бледен, как саван.
– Кобеля, – ответил Пермяков и легко подтянулся на руках. Еще мгновение, и он, скользнув ужом по перилам, опустился под балконное окно.
Мои руки охватил легкий тремор. Адреналин волной вошел во все артерии. Сейчас бы затянуться сигаретой… Но наверху в одном свитере на снегу лежал Пермяков. Мужик, испугавшийся не менее нас, сразу вынес по нашей просьбе маленькую фомку и гвоздодер.
– Больше ничего нет, мужики, – извинился он.
Хватит и этого. Трехмиллиметровая дверь – не броня. Главное, отвлечь их внимание от балкона и быстро выломать замок. Я плохо представлял, как это можно будет сделать быстро, но почему-то мыслями я был уже в квартире. Пащенко говорил, что из подъезда «сталинского» дома выбежали шесть человек. Плюс Виолетта. Минус двое в «Мерседесе». Итого – в квартире сейчас минимум пятеро, включая Виолетту, Ступицына и Гурона.
Мы разделись все у того же мужика.
– Вызывай милицию. – Пащенко подтолкнул его к телефону.
Фомка и гвоздодер вгрызлись в дверь одновременно. Гораздо лучше здесь выглядел бы лом, но с таким же успехом можно было мечтать о пятидесяти граммах тротила. Мы остервенело выгибали металл из косяка, пытаясь обнажить замок. Как только покажется ригель – дело сделано. Ни один замок не выдержит такой нагрузки.
Внутри началось сумасшедшее движение. Сейчас главное для Гурова – не убить Виолетту, а избавиться от нее. Но для этого и рисковал три минуты назад Пермяков!
Когда я услышал два глухих одиночных выстрела, я понял, что прав. Стрелял Пермяков, что должен был он сделать лишь в одном случае. Если Штефаниц будет угрожать опасность. Его выстрелы потонули в автоматной очереди. В квартире послышался звон разбитого стекла и истерический женский визг.