А еще у каждого города есть свой запах. И именно с запахом ассоциативно связаны все воспоминания о нем. Мне очень понравилось, как пахли улицы Новосибирска. В их аромате я не чувствовал привкуса крови и подлости. Но невидимое не всегда является отсутствующим наверняка. Оно лишь затаилось…
Последний раз я разговаривал с женой по телефону с Терновского вокзала. Саша говорила, что очень соскучилась, постоянно думает обо мне и считает дни до встречи. Я повторял ей то же самое, стараясь не выдать голосом своего волнения. Но тогда я был не в зале суда, поэтому, наверное, и «сломался».
– Милая, милая моя… – Как много я хотел ей сказать и как мало мог. – У нас все с тобой будет хорошо, поверь. Ты только жди.
И это было ошибкой. Названный мною пароль обещал горе, разлуку и тоску. И моя бедная девочка поняла это.
– Антоша, где ты? Что опять происходит, родной?
– Все в порядке! Ты что?! Я просто соскучился! Я побежал – сегодня «Рыбхоз» драть будут, и меня прокурор ждет!
Кое-как успокоив жену, я повесил трубку. Нет, не лги себе, Струге. Она все поняла. Но успокоиться можно было лишь тем, что она догадалась бы о тревоге в любом случае.
Завтра она снова будет звонить. И меня не окажется дома. Она не знает ни о проданной квартире, которую мы собирались соединить с ее, ни о Рольфе, ни о том, что я в очередной раз бегу от несчастья. Поэтому завтра я позвоню ей сам раньше назначенного времени.
Так мы дошли с Рольфом до огромной площади. Мне она очень приглянулась, а Рольфу – нет. Напротив, через дорогу в парк, возвышалась над суетой бытия белая куполообразная крыша замысловато сооруженного здания. По афишам, расклеенным рядом с монументальным входом, я понял, что это театр. Но перед ним, словно преграждая дорогу гражданам к прекрасному, стояли вооруженные гранитные атланты во главе все с тем же Лениным.
Рольф тянул поводок в сторону, стараясь убежать подальше от проезжающих мимо машин и снующих людей. Я решил, что первое знакомство, чтобы оно не было навязчивым, пора заканчивать и направляться на привокзальную площадь, где я «забил стрелку».
Добавив к плате за проживание еще половину, отчего старушка пришла в восторг, я договорился на бесплатные обеды и ужины. Осталось, как было условлено до отъезда, позвонить Пащенко, сообщить о своем местонахождении, выспаться и с завтрашнего утра готовиться к встрече с Виолеттой. Понятно, я не мог бегать вечность. И не мог поехать в Германию. Но официальные показания Виолетты были для меня важны, как воздух. Проблема заключалась в том, что я не был уверен даже в том, согласится ли девушка мне помочь в обмен на Рольфа. А Рольфа я отдавать не собирался. Но была еще одна, почти неразрешимая проблема. Согласившись мне помочь, Виоле бы пришлось раскрыть секрет рода, который хранится в тайне более трехсот пятидесяти лет. Слишком большая жертва для спасения одной, никому не известной и не нужной русской душонки. Моей жизни.