Сашка не выходила у меня из головы ни на секунду. Почему-то сейчас я за нее боялся больше, чем за себя, хотя она в Москве, а я – здесь.
– То есть? – раскрыл седоусый рот Земцов.
– Вот то и есть! – Я чувствовал, что начинаю терять самоконтроль. – Она уже три дня не отвечает на звонки, хотя до этого мы созванивались каждый день да по несколько раз!
Опер задрал на затылок шапку и почесал лоб.
– Антон (это был первый раз, когда Земцов назвал меня по имени, без отчества), это же Москва… Третьяковка, Кремль, Красная площадь… Загляделась женщина на «белокаменную», да и подзабыла о муже. У них это иногда случается. Дай только на что-нибудь рот разинуть, обо всем забывают. Заговорилась с коллегами…
Я слушал Земцова и видел, что он убеждает сам себя. Если бы это было вне происходящих событий, он бы убеждал не себя, а меня, ревнивого. Но каждый опер, а опытный – в особенности, поражен в той или иной степени вирусом подозрительности. И там, где как раз все в порядке, он будет искать криминал. И глаза Земцова бегали от меня к замерзшему фонтану, в поисках причин того, почему Александра Струге не выходит на связь со своим мужем.
– Ладно, оставим это на время. Если бы на нее вышли, меня давно бы уже третировали и забрали Рольфа. – Я решил прекратить этот разговор.
Но тут из Земцова полезло то, что должно было появиться с самого начала.
– Антон Павлович…
– Да перестань ты меня величать! – взорвался я. Обстановка походила на боевую, а в этом случае «товарищ полковник» всегда заменяется кратким «батя» или «командир». – Пора переоценить наши отношения. Ты – Саша, я – Антон. Другие версии?
– Нет проблем. Так вот, Антон, я думаю, что если эта «команда», которую ты только что перечислил, нашла тебя, она найдет и Сашу. Они тебя сломают на ней. У них другого выхода нет. А не третируют тебя только потому, что не успевают тебе ничего сказать. Ты сразу табло разбиваешь. А после этого какие разговоры?
Решение было принято сразу. Мне нужно ненавязчиво «засветиться» на какой-нибудь ерунде. Пусть на меня выйдут. Виолетту «отмели» сразу. Ей международный бандитизм ни к чему. Ей проще заплатить внутри России группе отморозков и затихариться в Германии. Потом, если крыша загорится, она скажет: «Позвольте, а при чем здесь я»? И в том, и в этом случае Земцов прав.
Мы встали с лавочки и отряхнули дубленки.
– Пойдем, – усмехнулся опер, – покажешь хоть, из-за чего весь сыр-бор.
Понятно, что речь шла о Рольфе, который, наверное, уже разорвал в клочья весь интерьер частного дома на улице Барьерной. Именно там проживала та миловидная сорокалетняя женщина, которая любезно приняла от меня пятьсот рублей и поводок.