А Пермяков по-прежнему в тюремной камере.
– Ну, что? – спрашивал Струге, сидя дома со стаканом перед телефоном.
– А ничего, – отвечал из дома Пащенко. Он то и дело из чего-то прихлебывал – наверное, из чашки с микстурой от сотрясения. – Гонов пропал. Ни в отделе его нет, ни дома. Молодая жена в шоке. Ребята из уголовки ее поспрашали, пользуясь трансовой простодушностью, она сказала, что муж ушел вчера в магазин, после чего дома не ночевал. А не ночевал дома он лишь тогда, когда был на очередном или внеплановом дежурстве. Подобных заскоков с мужем не происходило никогда.
– Ну, это она сказала, – попробовал отрезать Струге. – Сколько их, бедолаг, по чужим бабам теряется?
– В трико и сланцах? – с сомнением возразил Пащенко. – А еще жинка сказала, что за последние две недели они умудрились приобрести видеокамеру, отдать часть долга за квартиру и окончательно расплатиться за машину, купленную два месяца назад опять-таки в долг. Одним словом, дела у Гонова в этом месяце шли на удивление успешно. То же самое можно сказать и о покойном Зелинском. Этот парень был более рачительным, поэтому из ящика его мебельной «стенки» опера выудили ни много ни мало, а двадцать тысяч долларов. Если сравнить находку с показаниями супруги Гонова, то начинает просматриваться логика. Что-то около этой суммы потратили и они.
– Ты Сашке посылку заслал?
– Да. Сегодня днем. Слушай, Струге, завтра выходной, время перед понедельником есть. Я думаю, что кое-какие мелочи должны всплыть. Во всяком случае, в Терновке. «Рыболовы» туда уже подтянулись…
Слыша лишь прерывистое дыхание судьи, Пащенко немного сбросил обороты.
– Антон, видишь, как оно получилось… Жалко Рольфа, конечно. Я так привык к этой бестии… – Сказал и тут же осекся. А Струге Рольфа не жалко? А он не… привык? Поняв, что говорит слова, от которых Струге станет еще хуже, он повел в обратном направлении. – Но надо жить. Нужно в очередной раз попробовать выдержать.
– Я о Сашке думаю. Он уже почти неделю там.
– Он тоже выдержит…
Пермякова запросили на выход в начале одиннадцатого. Значит, Кормухин появился в изоляторе около десяти. Приехал на работу, побывал на совещании – обязательном ритуале в понедельник для всех правоохранительных органов, доложил Пащенко или Старику о текущем плане, первым пунктом в котором был очередной допрос зарвавшегося транспортного зампрокурора, и прибыл. По всей видимости, полученная тут же взбучка не оставляла Кормухина в покое, и он, вооружившись обидой и очередным компроматом, решил свое взять и его, Пермякова, добить.