– Ну, иди, поговори с ним. Он же к тебе пришел.
– На… Тут я Вере Петровне к чаю-то опять собрала… В тот раз жаловалась, что яблоко ей червивое, мол, положила… Нынче – не червивое. Скажи, что хорошо проверила.
– Положи на стол.
– Ванишу чего сказать? Пусть завтра приходит?
Ирина садится.
– Баба, ну где Ваниш? Где ты его видишь?
Мухомор слегка раздвигает гардину.
– А вон стоит… Красивый, статный…
Ирина выглядывает… Ба!
Во дворе – машина, окруженная ночным влажным сентябрьским туманом, рядом – Алексей Германович. Он неспешно курит, поглядывая на окна этого дома.
Ирина бормочет:
– Баб, ты у меня прям мистическая вся…
Поспешно одевается, выходит.
– Я посылал Вам сигналы.
– Сигнал услышан, я здесь.
Тупо подтягивается Дюк. Решил единолично посмотреть на Ваниша. И чего же он бабу-то бросил?
Впрочем, Мухомор тоже тихонько шуршит на лестнице, торопится на свидание.
– Подождите, кажется, бабуля опять ушла из дому…
Ирина торопится в подъезд, за ней, встревоженный, Алексей Германович.
– Бабанюшка, пойдем домой. Пойдем, хорошая ты моя. Пойдем, золотце. Я все сказала Ванишу.
Мухомор строго посмотрела на Алексея Германовича.
– Не приставал?
– Не приставал. Он хорошо воспитан.
Сердобольная Мухомор вручает узелок.
– На вот, про Веру Петровну не забудь… А то ведь уедешь опять – не сыскать.
Алексей Германович легко подхватывает бабушку на руки и несет ее по лестнице.
– Сколько в ней?
– Килограмм сорок. Она тает и тает дальше…
В доме – девичий переполох, все у окна. И только одна Хамса точно знает, что делать. С заполошными криками «Дэн, урод, где бинокль?» убегает.
Из комнаты брата слышны вопли типа:
– Хамса, ну ты и свинья!
Потом глухие удары (видимо по черепу Дэна), новые вопли:
– Где бинокль я сказала? Мама, бля, ты только посмотри, у него порножурнал здесь спрятан, еле нашла!
– Положи на место!
– Зашифровал, как, а? Идиот – в доме ребенок! Где бинокль?
Притащила бинокль, успокоилась, мурлычет:
– Классный мужик – взрослый, в годах… Ой, как я таких люблю…
– Целуются? – суетится Мария Евграфовна. – Как он на нее смотрит? Состоятельный?
– Ну, наверно… Наконец-то увидели ее мужика. Слава тебе, Господи.
Подтягивается Дэн, почесываясь.
Хамса всполошилась:
– Не чеши при мне задницу! Мама, сколько ему можно говорить, чтобы он не чесал при мне свою немытую задницу!
Звон рюмок об пол!
– Отойди от меня на полметра!
– Ну-ка, дай… Влет скажу – крутой или нет.
Дэн смотрит в бинокль.
Елена Леонидовна охает:
– Мне покажите, мне! Как он на нее смотрит? Ой, слава тебе, Господи…
Глухую Евграфовну тоже не пущают:
– Дайте, я взгляну.
Дэн докладывает: