— Хорошо, мы будем благоразумны, сэр.
— Тогда поехали.
Дюрелл прогулялся к лачугам. Все они были пусты. Маленькая гостиница порадовала его лишь невнятно бормочущим стариком, который ничего не сказал, а знал ещё меньше. Никаких признаков девушки. Он вернулся к мужчинам и женщине.
— Я был не один, — сказал он как бы между прочим. — Где девушка, которая путешествовала со мной?
— Мы кроме вас никого не видели, сэр.
— Но здесь же была девушка.
— Нет, сэр. Не было.
— В Тегеране я щедро заплачу, если вы мне скажете, где она.
— Но мы не видели девушки.
Через несколько часов они были наконец готовы в дорогу. Ускорить отъезд ему не удалось. Грузовик был завален подержанными запчастями для машин, которые выглядели пролежавшими лет десять на свалке. Мужчина в арабской одежде привязал верблюдов к заднему борту грузовика. Ясно было, что животные краденые. Канистры наполнили водой, и толстяк указал Дюреллу место в кабине между ним и его компаньоном. Дюрелл покачал головой.
— Я поеду в кузове.
— Мы поедем ночью. Будет холодно.
— Мне и раньше бывало холодно.
Он сомневался, следует ли уезжать без девушки. Но та бесследно исчезла. Он нигде не заметил следов насилия и был уверен, что она покинула его в расчете на свои собственные силы. Ему было любопытно, что об этом скажет Ханниган. Тегеранский центр будет рвать и метать. Но изменить уже ничего нельзя. Он наблюдал, как худой араб бродит по оазису среди мусорных куч и что-то резко и сердито выкрикивает. Полный ковырялся в зубах и ждал, разговаривая с женщиной. Араб вернулся, и его худое перекошенное лицо потемнело от ярости. Иранцы вдруг одновременно заговорили на диалекте, которого Дюрелл не понимал.
— Что случилось? — спросил он на фарси.
— Исчез третий верблюд.
— Разве их было три?
— Наверняка его забрала женщина — ваша подруга.
Толстяк приставил к носу свой короткий пухлый палец.
— Когда животных трое, они лучше бегают. Тогда они дороже, сэр. Ваша женщина его украла. Вы должны заплатить нам.
— Хорошо. — Дюрелл вдруг почувствовал себя лучше. — Я заплачу вам в Тегеране.
— Заплатите нам что-нибудь сейчас, сэр.
— В Тегеране, — настаивал он.
— В большом городе нас обманут и не обратят на нас внимания, а могут и побить или приписать преступления, в которых мы неповинны. Мы хотим получить деньги сейчас.
— Ладно. Вот все, что у меня есть.
Дюрелл отдал толстяку последние пятьдесят долларов. В сумерках было заметно, как единственный глаз у того загорелся от жадности. Он выхватил у Дюрелла деньги. Женщина что-то крикнула, протестуя, да и араб начал спорить, но толстяк внезапно начал колотить женщину, а араб опасливо попятился назад, скрывшись за грузовиком.