С этого дня старший кассир стал завсегдатаем библиотеки. Он бывал почти каждый день. Часто брал книгу и читал ее прямо здесь же, в читальном зале. В эти часы их разделяла только прозрачная стеклянная дверь, и Соня ловила на себе его долгие взгляды, отводила глаза и сама же потом подсматривала за ним украдкой. Теперь он не казался цаплей. Наоборот, он был строен и подтянут. Правда, он все время заикался в разговоре с Соней. Но получалось у него это как-то естественно и не отталкивало. Постепенно они начали говорить не только о книгах.
— Почему вы приехали к нам в эту глушь? — спросила как-то Соня.
Евгений запротестовал. По его мнению, самый захудалый городишко не должен считать себя глушью. Глушь создают люди, а не города, говорил он.
— Вот вы, например, Соня, вы же ч-чудо какую библиотеку тут сотворили, и в большом городе не сыскать такой…
— А, вы как мой папа, — перебила Соня, — он надеется, что когда-нибудь здесь и вправду случится чудо и наша Северная Застава превратится в какой-нибудь мировой центр.
— Нет, с-совсем не то, — опять запротестовал Евгений. — Я совсем не то… То есть я очень симпатизирую и уважаю Илью Ильича, но я не согласен вовсе, что тут непременно нужно стать центром вселенной. Я бы и не стал жить в таком центре. По мне, пусть глуше еще что-нибудь, или на худой конец пусть все так и остается, — почти не заикаясь, окончил Шнитке.
Соня немало подивилась тому упорству и уверенности, с какой Евгений защищал свою точку зрения. Кроме того, она впервые за всю свою жизнь услышала о том, что маленький захудалый городишко может быть для кого-то местом счастливой интересной жизни.
— Но в чем же счастье тогда, по-вашему? — спросила Соня.
— С-счастье? — переспросил он и, потупив прозрачные глаза, ответил: С-счастье в любви.
Как-то они договорились сходить в музей. Всю ночь она волновалась, под утро уснула и чуть не проспала назначенное время. Они встретились в условленном месте, откуда дорога пролегала по неухоженному, грязному по осени берегу речки Темной, затем налево, к центральной площади. Шлепая по грязной дороге, они шутили и смеялись над своим нелепым походом, над тем, как неуклюже это должно было выглядеть со стороны, с точки зрения какого-нибудь романтически настроенного свидетеля. Евгений изредка поддерживал за локоть спутницу, но как только надобность исчезала, он тут же отпускал руку и стеснительно прятал в карман.
Справа несла свои пресные воды к морю диковатая речка Темная. Противоположный берег был усеян одинокими ветлами — пустынная степь умирала сроком на одну зиму. Они остановились на минутку, весело разглядывая тоскливый пейзаж, и Соня сказала: