— Мне нужно багаж отправить, — сдался Сергеев.
— Ну, ну, понятное дело, багаж — это пустяки, только изъявите адрес и время.
Сергеев заколебался. А что в самом деле, можно попробовать. Возможно, когда-нибудь он и пожалеет об этом, ну а что делать? Что делать? Глупо будет, если все сорвется из-за такой мелочи, как отсутствие транспорта. И он согласился.
Получив долгожданное задание, Караулов сорвался с места, хромая, побежал к вокзалу. Буквально через полчаса он вернулся и доложил, что все в порядке, контейнер можно отправлять хоть завтра. Так и решили сделать. Напоследок Сергеев предупредил Караулова:
— Мне не звоните. Телефон прослушивается.
— Понимаю, — многозначительно протянул новоиспеченный соратник.
Жалобно заскрипел на кольце желто-красный трамвай. Сергеев слабо махнул рукой и поспешил на остановку. Внезапно он изменил свое первоначальное решение ехать в метро. Видно, ему очень хотелось побыстрее остаться наедине со своим дерзким планом. Сейчас нужно было все еще раз хорошенько обдумать, все перепроверить, не забыл ли он еще чего, не ошибся ли в какой-нибудь мелочи. Поездка на трамвае через весь город давала ему целый час спокойного времени. Конечно, все это могло быть только оправданием. Возможно, ему просто хотелось поглазеть из окна на проплывающий мимо прекрасный Южный город. А может быть, даже и не поглазеть, а наоборот, помечтать. Приятно помечтать, когда за окнами проплывают залитые теплым цветом последних листьев кварталы древнего города. Он любил этот маршрут, пронизывающий весь город с правого на левый берег. И теперь он будет ехать по любимому маршруту, сначала вниз мимо гигантских бочек ТЭЦ, потом вверх и направо на пригорок с плоским, еле заметным спуском к стотысячному стадиону, потом налево к городскому рынку, рядом с которым на кафедре он совсем недавно напугал старую, немало повидавшую на своем веку цыганку, потом снова направо, на подъем, который почему-то назывался спуском, ведущий на холмы Пещерского района, туда, на кручи и скалы, где раскинулся древний мужицкий монастырь с белоснежной златоглавой колокольней, взбежавшей на самый высокий холм, чтобы хорошенько рассмотреть тысячекилометровую пустыню, начинавшуюся у самых ее ног. А после трамвай покатится по серпантину вниз, на построенный без единого болта и заклепки мост, загрохочет, заскулит на его многострадальных стыках, запоет всеми своими обмотками старый электродвигатель над седыми волнами могучей реки. Ну а здесь, на плоском левом берегу, у искусственного канала он вспомнит лихие проекты архитекторов Северной Заставы, их несбывшиеся надежды создать новую Венецию с новым, невиданным в мировой истории смыслом. Быть может, он иронически усмехнется при этом, но лишь на миг, а потом застынет его улыбка грустным напряжением мышц и появятся перед ним мраморные пальчики, недвижимые и манящие.