Памела поджала губы и, сощурившись, посмотрела на Рэйчел.
– Должна сказать, что эта леди ведет себя против правил. Но если она здесь со своим мужем, то, значит, он готов рисковать ее здоровьем или ее репутацией. Завтра пойдут сплетни… Но вероятно, эта пара не обратит на них внимания…
Рэйчел холодно посмотрела на свою злобную собеседницу. Реакция на этот леденящий взгляд оказалась совершенно неожиданной. Миссис Пембертон (по причинам, известным только ей одной), забыв об осторожности и благоразумии, сказала как раз то, что хотела узнать Рэйчел.
– Так вот, на следующий день после игры Уильям и ваш отец встречались с лордом Дивейном. Они договорились о том, что место проведения свадьбы не изменится. Она пройдет там, где и намечалась. Но я по-прежнему считаю, что в это время года свадьбу, несомненно, следует праздновать только в Лондоне. По-моему, лорду не стоило соглашаться. Он слишком любезен, слишком порядочен… Если вспомнить все то, что случилось в прошлом…
Снова почувствовав на себе взгляд лорда Дивейна, Рэйчел обернулась. Их взгляды встретились, и по глазам Коннора Рэйчел поняла, что ему надо поговорить с ней. Немедленно. Она видела, как он извиняется перед своими друзьями, собираясь оставить их.
Видимо, он надеялся, что она будет стоять и ждать, когда он подойдет к ней. И, хотя Рэйчел узнала о намерении Коннора позволить ее семье провести свадьбу Джун в имении Уиндраш, она запаниковала. Коннор шел к ней через весь зал. Что же ей делать? Уподобиться оленю, которого преследует охотник? Прятаться от него, держаться на безопасном расстоянии?
Какой же глупой в этом случае Коннор сочтет ее! В самом деле, ведь она знала, на что шла, принимая приглашение этого человека!
Теперь Рэйчел была вынуждена признаться себе: она не ожидала, что встреча с Коннором так сильно на нее подействует. Она вспомнила его внимательный взгляд, осторожное прикосновение его пальцев к ее руке, когда она пролила чай… Но вспомнила и его безжалостные слова, бессердечный смех, когда он уходил от нее. Вспомнила свое измятое платье… В ней свежи были воспоминания о том, с каким жаром и с какой пылкостью Коннор прильнул к ее обмякшему телу. Губы ее запылали и раскрылись, будто их вновь страстно целовали. В жарком воздухе гостиной этого дома витало множество ароматов, но Рэйчел казалось, что воздух напоен только запахом, исходившим от ее разгоряченной кожи, – запахом смятых розовых лепестков и запахом одеколона Коннора.
Она не сможет притворяться и вести на людях светскую беседу с Коннором, зная, какие обиды и оскорбления они наносили друг другу, будучи наедине, размышляла Рэйчел. Зачем он вообще заставил ее прийти сюда? Разве ее мучитель не мог просто прислать ей домой документ, который следовало передать отцу? Или он намеревается унижать ее до самого своего отъезда в Ирландию? – спрашивала себя Рэйчел.